Семен Альтов: «Я в жизни такой же, как на сцене, — не умею прикидываться»

О Службе С АРКАДИЕМ РАЙКИНЫМ

— Я писал для Аркадия Исаако­вича его последний спектакль «Мир жилью твоему». В связи с сим одна жур­налистка как-то задала вопрос: «Что вы пережили, когда познали, что ваш спектакль стал для Райкина заключительным?» Вероятно, хотела, чтобы я испытал себя убийцей. Поэтому так главен подбор и распорядок слов даже в обычной речи, а в юморе особенно... Когда я приступил трудиться с Райкиным, он уже был чужд от прежний чудной формы. Два инфаркта так просто не протекут. При этом Райкин-артист по-прошлому мог происходить невообразимые вещи. Я не раз случал у него в квартире на улице Скорбного. Единожды Райкин, как всегда, посиживает в кресле, невиновною рукою удерживает подрагивающую левую. Пожилой, натруженный человек с тихим гласом, только два огромных темных глаза адресованы на меня. Говорит прикол про человека, который закатывает в комнатку, раздевается. И внезапно я это все виду: как ехит освобожденная с головы панама и нависает на вешалке, человек сбрасывает туфли и шевелит перстами... Вот что может великий артист!

О Произведению С Иными Актерами

— Я признателен роке за то, что работал с наилучшими специалистами в этом жанре... Не желаю огорчать прочих, Хазанов на эстраде был тогда номер один. Хотя когда сегодня кажусь в ютубе Шифрина — виду, как же отлично он трудится! Володя Винокур не просто профессиональный комик, у него еще и негустой дар владеть к себе окружающих. В фирмы, за харчем нет ему равновеликих. Будь то жженную, армейские, бизнесмены — со всеми разыщет всеобщий язычок, отодвинет на время все ваши проблемы.

О СОЗДАНИИ МИНИАТЮР ПОД Установленного АРТИСТА

— Только с Райкиным я работал «под артиста». А остальные — Хазанов, Шиф­рин, Винокур, Клара Новикова — брали готовые тексты. Когда-то я дал Шиф­рину «Раскаивающуюся Магдалину». Она ударила, стала для Фимы трамплином. С Яном Арлазоровым было интересно, но нелегко помогать. То, как уверенно он шел на контакт с цена, в те годы в стране не вытанцовывалось никому. Для Романа Карцева написал спектакль «Зал ожидания». У меня был одинаковый повесть про то, как различные люди намерились в одном площади, где годами чего-то все ожидают. Когда-то в Одессе Виктор Ильченко сказал: «Хороший повесть, чем не повод для представления?» Но тогда ничего не содеялось. А лет через десятеро, когда Вити уже не было, Карцев просил составить спектакль, что я и делал. Это был наш один-единственный эксперимент, потому что мы с Карцевым «различной группы месячные». И лучшего созидательного союза, чем одесситы Жванецкий, Ильченко и Карцев, быть не могло. Они понимали друг друга с полуслова. Все 3 из Одессы, я ленинградский. Поэтому эдакая мичуринская автотрансплантация 1-го к иному, вышло неплохо, но не больше.

О СВОЕМ ФИРМЕННОМ Слоге ИСПОЛНЕНИЯ

— Временами меня спрашивают: «А вы дома также так говорите?» Люди мыслят, что я подсоединяю собственный тембр перед речью. Нет, я в жизни подобной же, как на сцене, — не умею прикидываться. Коллеги глядели на сцену, заряженные до искр энергетикой. А я делаю «от противного»: появляюсь перед созерцателями раскупленный, но запускаю их в себя, и через минутку выясняет контакт. И мне с ними, и им со мною отлично.

ОБ ИЗМЕНЕНИИ ВОСПРИЯТИЯ ЮМОРА В НАШИ ДНИ

— У меня был очень известный повесть «Бакшиш» — Жванецкий когда-то сказал, что это наилучший насмешливый повесть русского периода. Литература брало 18 мин., и я выполнял его не только в собственных бардовских вечерах, но и в монтажных выступлениях. И всегда признательные хлопанье… Шло время, вокруг телефоны, эсэмэски, лайки, и я испытал: залу длинно внимать один произведение нелегко. С болью в душе приступил уменьшать сноска: 16 стукнут, 12, 10, 8. Когда уменьшил повесть в два раза, сказал себе «стоп» и перестал выполнять.

Да, время устанавливает. Недавно окинул глазами свою библиотеку и поразмыслил, что моим потомокам она, наверное, уже не будет нужна. Брал с рать «Шагреневую шкуру» Бальзака, решился настроить в памяти. Разбираю, и уже в конце первой страницы забуксовал. Слишком неторопливо. Не хватает компактности. Сейчас сочиняю в основном коротенькие повествования. А еще рассылаю приятелям собственные коротышки. Типа: «Преемники никак не могли поделить постигшее их горесть», «Идиоты — это все те, кто наблюдает мир по-другому, чем я». Подобных накопилось больше тыщи. Может, издам раздельной книжечкой.

О Малолетстве

— Чем далее заглядываешь в прошедшее, тем безмятежнее представляется миновавшая жизнь. Пожалуй, по истинному безоблачны мы были у исходной груди, где и прочмокали наилучшие годы… Я родился в Свердловске во время борьбы, в 1945 году. 6 первых месяцев жизни там, прочая жизнь в Петербурге. Когда через много лет вернул в Екатеринбург на концерт, отец шмальнул отыскать дом, в котором я родился, — на улице Шейнкмана, 3 от угла, последний этаж, два левосторонных окна. После выступления, прот вечерком я сделал дом, два окошка, расплакался. Примчал домой, повествую отцу, как торчать перед тем самым девятиэтажным обиталищем. Отец сообщает: «Подожди! В том обиталище, где ты родился, было пять этажей». Обнаружилось, на участке старого дома возвели новый. И не под тьмами окнами я рыдал... Я родился в 1945 году и еще помню эпохи, когда не было тв. Но спичечки уже были, и огонь трением мы не доставали. Все обменивается — что-то подходит, что-то уходит. Можете таковое отрекомендовать: книжки были на вес золота. Давали их на ночь, присвоенные до дыр! Но благодаря этому дефициту наше поколение прочесло все наилучшее — выжимку из мировой литературы.

О ЦЕНЗУРЕ В ПРОГРАММЕ «ВОКРУГ Хохота»

— Был жутчайший отбор писательского свойства слов. Основным редактором была Татьяна Олеговна Паухова. Она придерживала планку, чтобы на экране не появилось намека на непристойность. Сегодня само речь «непристойность» непонимаю без переводчика. Благодаря Пауховой выковался особый манера писательского юмора. Только один раз из мой повествования зачеркнули речь. Обличил я это, когда в ютубе переглядывал отметка, где Хазанов декламировал мой повесть «Малолетний хор в иноземном посольстве». Детушки соответственны были петь в австрийском посольстве, но доставили их в венгерское. В моем тексте было мнение «австро-мадьярский» посланец. В записи прибрали. Наверное, по ловким уразумениям. Или с испугу, на любой случай. В те эпохи «цензуру» старались впрыскивать некоторые созерцатели. У меня сохранилось письмецо от подобного ворчливого, который решился, что в своем очерке я обижаю пролетарых, колхозников, докторов, академиков и вообще всех русских людей одним махом.

О САМОМ Забавном ПРИЗНАНИИ В Симпатии К ЕГО ТВОРЧЕСТВУ

— Интересная была положение… У меня есть фраза: «Если от вас ушла супруга, а вы не чувствуете грусти, повремените. Жена вернется, а с ней опечаль». Еду в «Прекрасною стреле» домой, в Питер. В тамбуре подходит молодой человек и сообщает: «Я ваш хахаль! Прекрасные шутки ваши в фирмы имеют успех». Спрашиваю: «Какие, пример?» Спутник на секунду задумался и сообщает: «Ну там приблизительно вот так: «Если от вас ушла супруга, а вы этого не приметили, ну и хрен с ней!» И загоготал так, как словно ничего смешней в его жизни не было! Запомните: в юморе очень главен распорядок слов! И вообще в жизни главен распорядок!

(Инна Фомина, «7 суток», 11.06.23)