Елена Камбурова: «Судьба щедро наградила меня встречами с потрясающими людьми»

О ПЕСНЕ ДЛЯ Кинофильма «Крепостная Симпатии» НИКИТЫ МИХАЛКОВА

— Песня «Где же ты, мечта?» ожидалась для крепкого выполнения. И было отмечено несколько альтернатив с многообразными солистами. Но ни один из них режиссера не организовал. Тогда стали распробовать бабьи шум. Позвали и меня. Я была ошеломлена тем, как Никита Сергеевич работал на записи. Обычно режиссеры посиживают в «микшерской» и оттуда ладят свои замечания. А Михалков защищал в студии вблизи со меньшей. И, затаив дух, правил, бесшумно сопровождал, сопереживал. Вписали с первоначального раза. Мне хотелось отведать вписать хотя бы еще один съемка, но Михалков сказал: «Все! То, что надо!»

О ПЕСНЕ «Расставание» ДЛЯ Кинофильма «ГАРДЕМАРИНЫ, ВПЕРЕД!»

— С данной записью позднее случился курьез. Единожды на гастролях в Архангельске я наступила на ровный эфир на радио. Перед моим интервью установили отметка какой-то артистки. Я заслушалась — как отлично напевает: и глас сильный, и окраска шикарный. Вот бы мне так записаться! И внезапно ведущая объявляет: «Донестись песня из кинофильма «Гардемарины, вперед!». И вы, безусловно, изведали глас Елены Камбуровой». Тут уж я припомнила, что когда-то вписывала песню к данной картине, но пренебрегала про нее и себя не узнала.

О ПЕСНЕ В «ЕРАЛАШЕ»

— Эта работа выискала меня асбсолютно нечаянно. В тот день я очутилась на Киностудии Тяжелого — вписывала иную песню. А в соседней студии несколько мальчиков хором заливались: «Мальчики и девчонки, а также их предки, развеселые истории увидать не желаете ли…» Но редактору их хор не нравился, он отбраковывал съемка за дублем. И в конце баста меня просили: «Изобразите им, пожалуйста, как наливаться задорпоистее». Я выказать. В итоге мой модификация и бряцит в «Ералаше».

О Занятии С ИСААКОМ ШВАРЦЕМ

— Исаак Иосифович всегда ревностно следил, чтобы исполнители выпевали каждую прописанную им нотку. Единожды на моем выступлении в Ленинграде он услыхал, как я исполняю его «Капли Датского короля» на стихотворение Окуджавы. Осмыслив, что какие-то ноты я не пропеваю, а проигрываю, он очень раздражался: «Я этого не писал!» В ответ я стала пояснять про актерское выполнение, характер… На что он уязвленно шваркнул: «Тогда сама и сочиняй!» Так же он сначала не принял и мою трактовку «Песни кавалергарда» из кинофильма «Звезда заманчивого счастья»: «Куда ты так летишь?! Нот же не кажется!»

Но невзирая на полемики, у нас со Шварцем всегда были самые деликатные отношения. Единожды он прихрял в Столицу и в отелю показал песню «Влюбленность и расставание». Кто-то из присутствующих вскричал: «Да это же шлягер!» На что я ответила: «Видите, если я ее запишу — шлягером песня никогда не будет. Я и «шлягер» — определения несопоставимые». Но ошиблась: песнь «Влюбленность и расставание» стал одной из наиболее известных моих песен.

О БУЛАТЕ ОКУДЖАВЕ

— С творчеством Окуджавы я познакомилась нечаянно. Единожды меня пригласили в менструация. Владельцы ввели шарманка, и зазвучало что-то необычайное: «Песня о Леньке Царице», «О лазоревом шарике», «Пьяный троллейбус». Меня сразу завладела эта интонация, этот глас, подобной не вылитый на те, что я обвыклась чуять по радио, эта стиль выполнения — между чтением и напеванием. И мне безотлагательно пожелалось отведать это зреть. Мои редакторы с радиостанции «Молодость» идею подтвердили, а Кирилл сделал аранжировку. Я вписала «Леньку Царица», и эта песня впервые донестись на радио именно в моем выполнении.

Скоро мы с Кириллом, угодив в Ленинграде, отыскали адрес Окуджавы и отправились к нему в менструация. Знакомились с его супругой и новорожденным отпрыском Булей. Булата не смутило мое беспрепятственное выполнение его песни. Он сразу ко мне очень по-добросердечному отнесся, похвалил, что пою по-своему, не копируя его. А затем он с семьей приехал в Столицу, и со временем мы стали соседями, Окуджава жил в Беспощадном проулке, а я позднее поселилась в Астраханском. Закатывала к ним в менструация, и временами Стальной показывал мне новые песни. Большее впечатление изготовил на меня фильм Владимира Мотыля «Женя, Евгения и «Катюша», сброшенный по сценарию Окуджавы. Песню «Капли Датского короля», прописанную умышленно для этого кино, должна была выполнять я. Но захворала, и в кинофильме ее превосходно напевает Александра Кавалеров. А я до сих пор пою ее в собственных концертах.

С первоначального звука я втрескалась в песню Окуджавы «После дождичка». Услыхала я ее на повечере памяти Владимира Высоцкого, который Анатолий Эф­рос в 1986 году обделал в Театре на Таганке. По плану Анатолия Васильевича, в этом выступлении выступать соответственны были только двое: я и Окуджава. Зал, очевидно, поджидал иного — мемуаров о Высоцком, его песен. А я вышла с балладами на стихотворение Мандельштама, Гумилева... После блоковского «Балаганчика» публика загудела: «Достит!» И тут на сцену из-за кулис получился Крепкий и, как текущий рыцарь, многыми исполнительными визгливыми тирадами все это приостановил. Публика как-то сразу угомонилась, и я сумела кончить выступление. А после выступления даже получила благодарности от Марины Влади, Михаила Жванецкого, Михаила Ульянова…

Рядом с Булатом я всегда чувствовала себя учащимся. А он, как текущий приятель, поддерживал меня, допытывал о моих боях, прибывал на концерты (хотя, в подобных происшествиях я очень тревожилась), подсоблял, как мог. Подписывал корреспонденции, когда я воевала за помещение для театра. Вместе с Зиновием Гердтом прогуливался по инстанциям, чтобы помочь мне с квартирой. «Пизда, благородство и амбиция — вот оно, непорочное наше армия», — мои любимые строки Булата. У меня есть концертная программа по его созданиям, а в нашем Театре музыки и версификации мы уже 20 лет при аншлагах режем спектакль «Капли Датского короля».

О ВЛАДИМИРЕ ВЫСОЦКОМ

— Судьба щедро вознаградила меня встречами с потрясающими народами — выдающимися современниками. О них я досконально сказываю в собственной книжке «Вовсе иная песня».

А с Высоцким мы недалеко знакомы не были, хотя совместных приятелей у нас было много. Пересекались временами за кулисами на докладах, скрещивались в каких-то компаниях, но толком так и не потусовались. Уже после кончине Высоцкого мне дали магнитофонную отметка его выступления в Строгом. Кто-то из зрителей спросил Владимира Семеновича обо мне. И он сказал какие-то хорошие слова...

С раскаяньем должна принять, что Высоцкого при жизни я толком и не слушала — а потому преуменьшала. Только затем я по-истинному вскрыла его для себя и поразилась не только его исполнительскому таланту, но и ощущению слова.

Я длинно не решалась петь Высоцкого. А единожды испытала сон — будто я встаю ему на закорки. И разрешила, что это символ. Но подступалась я к его песням неспешно. Потому что мне необходимо было забыть авторское выполнение, а сделать это сложно: его глас неотделим от его песен. Первоначальным творением, которое я разрешила брать в произведение, был «Прекращенный влечение». Чуток-чуть|Постепенно я включала в собственный репертуар все новые песни Высоцкого, и единожды наступила мысль сделать программу, где они спаивались бы с песнями мой излюбленного Жака Бреля. Читая интервью запошивочного и российского шансонье, я обличила, что их взоры, идеи во значительном пересекаются. В творчестве их связывает эта бешеная самоотдача, существование на сцене на рубеже перспектив. Я объединила их песни в одной программе — «На собственный чудесный прием...». Чуток позднее мы с Никитой Высоцким приготовили программу по песням и стихам его отца «Тропа поперек судьбины».

О ФАИНЕ РАНЕВСКОЙ

— Историю собственного знакомства с Фаиной Георгиевной я часто рассказывала. Единожды Раневская, будучи на гастролях в Ленинграде, подключила радио в своем гостинничном гостинице в тот момент, когда я разбирала «Нунчу» из «Сказок об Италии» Максима Горестного. Раневская слушала и составила письмецо на радио! Оно затеиваться словами: «Я никогда не строчила на радио…» Далее руководствовались одобрительные слова обо мне. И когда я в очередной раз наступила на радиостанцию «Молодость», мне насупротив мчались взволнованные редакторы, отрадно ошеломляя сим письмом. Я разбирала и не верила своим очам.

А наше частное знакомство произошло так. Один известный предложил мне: «Желаешь пойти со мною к Раневской? Я намереваюсь к ней по тяжбе». — «Безусловно, желаю!» Мы наступили, но были встречены очень грозно, потому что известный спутал время, и мы подоспели тогда, когда Фаина Георгиевна никого не предстояла. Она стала построеного отчитывать мой попутчика, а я застенчиво села на стул, грезя сорваться сквозь землю. Но тут Раневская передвинула собственный взыскательный взгляд на меня и спросила: «А вы кто?!» Я представилась, пробормотав что-то про «Нунчу» и ее письмецо. Она припомнила и, приглядевшись, выговорила: «Детка, как отлично, что вы не ветреница!» А когда мы уходили, прибавила: «У вас подобной же несовершенство, как у меня». — «Какой?» — «Застенчивость».

В иной раз я наступила к Раневской, когда известные шмальнули подмахнуть у нее один воззвание. Ее пес Мальчик грозно касаться к посторонним, но почему-то по взгляду ко мне проявил редкостное доброжелательство — вероятно, почувствовал, что я очень обожаю псин. Раневская собственного пса почитала и, испытав его известие ко мне, на прощание сказала: «Доводите всегда». И я стала доводить. Иногда приводила книжки, которые мне влюбились. Единожды презентовала ей книжку Джеральда Даррелла, который потрясающе писал о скотиых. От его повествований Раневская осталась в экстазе, и Даррелл начал почтенное пространство на ее прикроватном столике вблизи с излюбленным Пушкиным.

Фаина Георгиевна всегда допытывала меня о разбирательствах. А состояние мои часто были не очень благополучны: много сложностей в концертной жизни, препятствия с цензурой, ужасная пост, бесчувственное известие со стороны устроителей гастролей. Единожды, посочувствовав, Фаина Георгиевна со характерной прямотой саркастически откомментировала: «А что вы желаете? Вы же не поете «Ура, ура — в жопе дырка!». Я не разубедилась и поделилась ее фразой с Мишей Козаковым, он еще с кем-то, и по сфере это вернулось к наиболее Раневской. Она огорчилась и построеного мне сказала: «Как вы могли? Вы же видите, что я никогда подобных слов не выговариваю!»

(Павел Соседов, «7 суток», 26.02.23)