Александр Ширвиндт: «Пить не дают, курить не разрешают»

О Собственных Воспоминаниях

– Разумеешь, теперь чиркают все. Мемуары стали небывало популярным литературным жанром. Половина этих вспоминателей или вовсе безграмотные, или очень горько управляются с запятыми. Они берут в наилучшем случае каких-то знающих редакторов, а в наихудшем – что-то этакое сами бубнят. Я тешу себя идеей, что знаю про запятые и достаточно знающий человек, причём очень престарелый, чин скопления мемуаров уже зашкаливает. Потому сочиняю сам. Но речь «сочиняю» – символически. В данной книжке мы умышленно ещё публикуем книга – стикеры, где я сочиняю от руки. Но разобрать, что я там написал, не может никто, включая и меня. Доводится обходиться к редакторам, которые ломали мои записи, затем что-то переспрашивали, детализировали. Вот так и получилась эта работа.

О ВОЗРАСТЕ

– Я всегда подозрительно касаться к цифрам, которые прикладываются к житейник, которые означают времяисчисление. Но… Если доживём, тьфу-тьфу-тьфу, то через три месяца мне осуществится 88 лет. И вот я подумал: если эти числа положить горизонтально, то выходит бескрайность. Писатель я достаточно недоверчивый. А все мои книжки – это ироническая исповедь, где нет какой-то фабулы, сюжета, интриги. Доводится браться за иронию и за грусть. Эти две числа, положенные горизонтально, мне подают не только нелепость, но и печальное впечатление. Что-то просирал в собственной жизни, а что-то, напротив, недосрал. И так дальше. Когда завязалась эпидемия, всех засекретили, особенно старичин. И я очутился взаперти. Дома тянуть не подают, попыхивать не позволяют, промышлять негде. И я принуждён был как-то уничтожать время, вот и настало в голову: а не накидать ли ещё чего-нибудь.

О Ложь

– Вранье у меня в книжке – это вещица относительная. А есть ложь врождённое, есть ситуационное, когда желаешь заявить правду, но не можешь или опасаешься, или не знаешь её. А есть ложь – по склерозу. Скажем, Лёвочка Дуров сознавался мне, что обязан много денег. Поскольку заезжал с креативных вечерами по стране, рассказывал байки – собственные, другие, в том числе из моей жизни. Но вручал их, как будто сам в этом участвовал.

Михаил Задорнов также сначала согрешил сиим – полувраньём, полуворовством. Как-то мы ехали компанией в Кельн. Жванецкий поворачивается ко мне: «Вот что я тебе скажу…» А затем мы посмотрели на Задорнова и замолкли – сворует а. После этого варианта Задорнов на собственных вечерках стал справляться уже на имена тех, кому эта ткань принадлежит.

О Истине

– Разумеешь, хотя должна быть обоснована, это догадываешься время осмысления, время отклику. А когда хотя в чехарде – в пк, айфонах и так дальше, – то серьёзная хотя куда-то улетучивается. Мгновенная реакция – это не всегда истина. Если сообщать о истине в книжках: с одной стороны, её желается заявить, с иной – не скажешь а про себя: я негодяй! Уже тавро. А если не тавро, то уже попахивает кокетством.

О Единении Сочинителей

– Тама я так и не достигнул, а теперь уже запоздало – дойти со собственной палкой… А если там ещё эскалатор, не дай бог! Собственно я всегда был ближе не к союзам, а к домам – Дом актёра, Дом корреспондентом, Дом зодчих, Дом кино и так дальше. Вот там мы могли в капустниках, на повечерах отпустить пар, келейно провождать собственный досуг. Сегодня… Ну, я знаю, что председатель Спайки театральных деятелей Александр Калягин до сих пор акцентирует актерам путёвки в дома роздыха, улаживает на лечение, организовывает театральные премии. Союз кинематографистов подсобляет пожилым музыкантам деньгами.

О Учительской РАБОТЕ

– Я же сто лет уже преподаю в сценическом пту имени Щукина. Безусловно, кружными путями я чувствовал: желаю быть, как вы. Но опасно болтать из воспитанников себя. Пример, был ранешний «Современник», замечательный коллектив. Но тогда на сцену сходило двадцать пять Ефремовых – по мимике, интонациям, жестам. Олег Город им демонстрировал, они повторяли. Было симпатично, профессионально, но… Так невозможно.

О Нескромности В Специальности

– Специальность – это понятие постоянное. А смелость – это реакция, акт. Но невыносимо, когда это останавливается безосновательной заданностью специальности. Во любом присутствии очень опасна монотонность, обязан быть вновь же баланс света и тени, по-другому болезненность стает специальностью. Безусловно, есть нескромные люди, и это отлично.

(Олег Перанов, Telegra.ph, 29.03.22)