Гарик Сукачев рассказал, что будет с Михаилом Ефремовым после возвращения (Видео)

Гарик Сукачев стал соучастником нового выпуска YouTube-шоу #ещенепознер. Вместе с ведущим Николаем Солодниковым певец разобрал свое становление как рок-артиста, воздействие «Зоопарка», «Бассейна» и «Машины времени», распад СССР, акцию «Рок против террора», отношения с Дмитрием Харатьяном, Иваном Охлобыстиным, Петром Тодоровским, Александром Миттой, историю написания песен «Ольга», «Белоснежный никчемушник», «Моя старушка попыхивает трубку» и многие иные объекты.

По словам Гарика Сукачева, вместе со своими друзьями и сотрудниками он учащеннее всего обговаривает в пересудах сотворившееся с Михаилом Ефремовым:

- Вот о ком мы мыслим, о ком мы сообщаем, о ком мы жалеем, - сознался певец. - Какой он человек — прекрасный! Просто нрав подобной — может говорить, что угодно. Просто трагедия, что он очутился связан со кончиной невиновного человека. Виновен? Да — виновен. Виноват — надо отвечать! Но это великий российский артист, представитель династии. При этом небывало добрый и отзывчивый. Но — шалопай, и так дальше. Всего понамешано. Этот крест ему идти всю свою жизнь. Мы уже никогда не наткнемся того Мишаню, которого мы ведали. Того наиболее Мишани не стало, отыграется человек изменившийся

Вспомнил Гарик Сукачев период, когда он хотел стать ближе к земле, чтобы воплотить литераторские амбиции.

- Мне какое-то время представлялось, что я желаю стать великим русским сочинителем, - сообщил он. - Мне супруга сказала, что это сумасбродство, я не уверовал. Для этого мы 12 лет прожили на даче, а супруга очутилась компетенция. Но нет худа без блага: там 17 лет назад родилась наша дочь Настя. Как только она пошла в школу, мы возвратились в Столицу, и сейчас я желаю существовать только тут.

Одним из основных мелодических творений собственной жизни Гарик Сукачев считает Седьмую симфонию Дмитрия Шостаковича.

- Часть мои юношества перестала в Ленинграде, где на 12-й очерк Васильевского острова жил нынче мертвый брат моей мамлил дядя Юра, - пояснил он. - Он мне изображал то окно, где хватали Леньку Пантелеева. Может быть, петроградские историки меня исправят, но я, как не ленинградский человек, верил ему на слово.