Максим: «Я так и не прониклась шоу-бизнесом»

О НАЧАЛЕ Мелодической КАРЬЕРЫ

— Все стартовало с песни «Трудный возраст» (2003 год. — Прим. ред.). Было намарано столько текстов, что не все из них вошли в этот книга. Тогда я планировала на успех: это не было несложным выбросом впечатлений — я была выступающим актером и желала получать себе на хлеб.

О ПЕРЕХОДЕ ОТ Инициативных ПЕСЕН К БАЛЛАДАМ

— Мне кажется, даже самая боевая и активная песня в моем выполнении бряцит так, как словно ее поет Бэмби. Вообще, у меня всегда есть мишень: в любой развеселой композиции создавать краюшка драмы, а в любой любовной истории — солнце. Я думаю, наиболее меланхоличные песни у меня были как раз на первом альбоме — потом уже стали повеселее.

Вообще, свою первоначальную песню я написала в 7 лет (то есть в 1990–1991 году — уже после окончания русской кампании в Афганистане. — Прим. ред.): она была о борьбе. В то время многие разливались про Афганистан — на данной предмету я разрешила составить песню про войну.

О Сложностях НА Стези К Триумфу

— У меня был иной момент. Я очень длинно выступала как малобюджетный артист и не стремилась на сцену — мне было важно, кроме творения аккуратной музыки, еще и получать себе на жизнь. Выполнять на сцене собственные слова было мудрено — они были до боли любовными и индивидуальными. Но я соображала, что по-иному было невозможно.

Переход [к успеху] приключился очень скоро. Я была малобюджетным певцом и внезапно стала известной — песни отдавались из рук в руки, с кассеты на кассету под какой-никакими‑то корсарскими именами — я была и артисткой Светой, и «Тату», потому что никто не знал, как меня зовут, как меня отыскать.

Выступления в то время у меня кончились, потому что никто не веровал, что исполнительница Максим может обозначать даже за двести $, а я размышляла, что необходимо избирать себе иную профессию. Позднее я стала помогать с компанией Warner Music — и мы поехали в тур уже на иных соглашениях.

О ПЕРЕХОДЕ К СТАДИОННЫМ Выступлениям

— В моем случае это содеялось резко: сначала я трудилась по ресторанам, малюсеньким заведениям, потом размышляла, что мой шаг уже прекратился, но люди, наоборот, ожидали меня и желали увидеть мое лицо — в этот момент я отправилась на стадионы. Я до этого много трудилась на стадионах как распаривающий артист к уже состоявшимся звездам, так что я хорошо воображала, что этакое великие площадки. Я ведала, как заставить не увлекающегося музыкой человека адресовать внимание на себя.

Было даже радостнее и интереснее: теперь ты выходишь на сцену и разумеешь, что все ожидают именно тебя, а тогда тебе было забавно как новичку музыканты «поднять» спорткомплекс и сделать так, чтобы народам стало забавно. Разогревы — это очень добрый эксперимент.

О БРЕМЕНИ Известности

— Я этого не предчувствовала. Правдиво говоря, я так и не прониклась шоу-делом и людьми оттуда. Я до сих пор остаюсь эдаким «своячком»: у нас есть собственный коллектив, закрытая фирма, вместиться в нее невозможно.

ОБ Конфигурациях Общества НА ЕЕ КОНЦЕРТАХ

— А она не менялась! И теперь не обменивается. Сообщат, что в Столице обычно какая-то иная толпа. Но я считаю, что каждого человека можно вывести на чувства — а это основная задача музыки: чтобы тебя болтало или трогало, каким‑то типом бередило ощущения.

О Собственных ПЕСНЯХ

— Они все такие! Иное дело, что отдельные моменты я не могу себе позволять минуть: все-таки я мама и великовозрастный человек! (Смеется.) Тем не меньше те впечатления, которые у меня появляются, я стремлюсь вылить в песнях.

Я не умею говорить по душам — это моя очень огромная проблема: я очень секретный человек. Но в песнях я высказываюсь так, как я предчувствую, как бы я желала об этом заявить.

В разговорном жанре не всегда успеваешь в движение выступления поделиться тем, о чем желалось бы, подогнуть то самое мнение. Российский язычок так крепок: часто различные слова имеют одно и то же свойство, пример «пляски» и «танца», но оттенок все одинаково иной. Проблема в том, что в ходе разговора ты не всегда успеваешь подогнуть то самое речь.

(Владимир Завьялов, «Плакат Daily», 31.08.21)