Семён Кожин: «Искусство невозможно оградить и рассадить по национальным «вольерам»

Рынок художества сегодня находится в долговременном движении, реагируя на миниатюрнейшие изменения в бражке, экономике и культуре. В интервью с обозревателем платформы Дизайнеры/ARTISTS, сделанной при помощи Президентского фонда культурных инициатив, популярный живописец Семён Кожин сообщил о аспектах осуществлении творений и содействии с потребителями, логистике и страховании картин, а также о том, как изменилось состояние российских творцов на иностранных площадках.

— Ваши картины неоднократно получали участие в иностранных выставках, усваивались иностранными коллекционерами, а «Берёзки» даже попали в сумма царицы Елизаветы II. Русским дизайнеров всюду были счастливы?

— Арт-рынок трудится по тем же законам, что и любой иной: если твои работы торгуются, тебе счастливы. Особенно на значительных платформах. Их мишень — свести потребителя с художником и заработать собственный процент на оказании данной сервис. А потому они позиционируют себя так, чтобы возбуждать доверие вероятных покупателей: у нас функционируют кураторы-профессионалы, мы скурпулезно отымаем творцов и творения, составляем предметные коллекции. Отдельные череды действительно коротают жёсткую селекцию, призывая наполнения специальных анкет. А кое-где даже запрашивают экспертную оценку для указания введенной художником цены. Много площадок давали вероятность участвовать не только в воображаемых, но и в классических выставках, вводили работы в каталоги и даже подсобляли с отправкой.

— Как-то всё слишком отлично…

— Очевидно, есть и оборотная сторона: участие в бизнесменской выставке не гарантия, что работы купят. Художнику непременно посулят, что проведут рекламную кампанию, но в соглашении об этом смогут «забыть», как говорится — декламируйте тонкий шрифт. При происхожденьи нештатных ситуаций — полотно повредили, раму расшибли — много платформ всеми силами усердствуются сбросить с себя ответственность. Хотя, арт-рынок никогда не был хорошим садом: издательства с наслаждением употребляли репродукции картин без распоряжения авторства, собственно я сам несколько раз с сиим спихивался. И сами картины, случало, распахивались в мгле, а потом кто-то выходил на меня с предложением купить на торге. И в Штатах, и в Европе совершенно в распорядке имуществ прикарманить свистнутому полотну иное заглавие и крутануть несколько раз через общественные аукционы. При подобном подходе даже с через многоопытного юрисконсульта очень мудрено капнуть, что это твоя работа. Больше того, присутствие тяжебного решения в твою пользу само по себе не является залогом, что оно будет исполнено.

— Обойтись без посредничества череды или платформы действительно?

— Есть мастера, у которых сформировался пул коллекционеров. Они пишут не очень много, торгуют работы через соцсети, веря испытанным покупателям и людишкам, которым их представляли. Хотя теперь и это не панацея, поскольку легко напороться на жульничество при взломе аккаунта через фишинговую ссылочку.

— Насколько шибко теперешняя ситуация выделяется от той, что жила еще вовсе недавно?

— Кардинально. Мои работы были презентованы во многочисленных иностранных галерках — Singulart, Saatchi Art, Artfinder, Fine Art America, — так что судить о выходящем я могу по своему опыту. Обстановка начала меняться во время пандемии, и процесс этот длится до сих пор. Хотя, тогда лимитирования были корпоративными для всех, и наиболее трудоемкими стали трудности с логистикой — тама не пущат, отседова не выпускают. Произошёл резкий скачок веб-торговель, и все решили, что это подходящее решение задачи.

— А потом пришел 2022 год...

— …и усмиряющее много иностранных галерок шмальнуло российских творцов, что именуется, на выход, дословно через пару месяцов после начала СВО. С аукционов сбили уже объявленные картины, доступ к работам, размещённым на веб-сайтах, блокировали. Одни площадки заканчивали сотрудничество в наиболее грубой форме, иные стремились содержать лицо, заверяя, что мы разлучаемся «до наилучших времен», третьи искренно излагали, что стоит мне оставить государство, как они тут же реконструируют меня в правах. Усмирительных мер не исключили и дизайнеры, много лет живущие за рубежом и считающие себя жителями решетка. Платформы, не алчущие вовсе заканчивать сотрудничество с нашими умельцами, ограничивают в правах по-другому, к образчику не подают помещать рекламу или впрыскивают комната подписку на собственные сервисы. Иностранный арт-бизнес выискивает всевозможные возможности, чтобы уменьшать вред от антироссийских наказаний.

— Как мыслите, состояние видоизменится?

— Галерки делают наихудше только себе: лишаются и доверие, и дизайнеров, и, самое основное, вероятных потребителей. К образцу, перрон Singulart уже прикрывает собственные отделения. Дело в том, что все эти санкции не написаны в юридических нормах принимавших их государств, так что рановато или запоздало галеркам придётся иметь дело с тяжебными исками.

— Это в будущем, а сегодня, выходит, на иностранных платформах работы наших специалистов не приобрести?

— Их стало значительно менее, но энтузиазм к ним не пропал, а это вынуждает единичные череды маневрировать, чтобы не утерять ни клиентов, ни творцов. Разыскивать банки, не оказавшиеся под санкции, в том числе и повторные. Сейчас, когда под удар попали банки Казахстана, трудиться стало ещё проблематичнее. Карты европейских банков для нас недосягаемы; неименные карты увеличивают все возможные опасности, в том числе и для самих галерок; криптовалюта — вообще «чёрный ящик». Как оснеженный ком растут трудности со страхованием произведений, ведением отчетности.

— И это всё падает на закорки наиболее мастера? А создавать когда?

— Сегодня, если ты не хочешь «строчить в стол», необходимо обучаться сочинять бизнес-меры, просчитывать опасности, обдумывать стратегию переговоров с музейщиками, меценатами, спонсорами. Это очень важно. Большенству трудно победить психологичный препятствие и отрекомендовать деловитому люду своё творчество — выясняет впечатление, что ты испрашиваешь милостыню. А а предприниматель смотрит на ситуацию по-другому — он готов положить средства в то дорогое, чем ты обладаешь. Да, в этом случае мозги делают в ином режиме, но это и отлично. Пару лет назад я собирался организовать удивительную выставку, если можно так выразиться, с адвокатским линией. Предполагалось выставить картины и сопряженные с ними настоящие доказательства по охране бардовских невиноват, страхованию, экспертизе, документообороту и даже логистике, какая сегодня стала наиболее сильной ведущий болью для дизайнеров.

— Почему, а автотранспортные фирмы, пускай и не без заморочек, но всё-таки действуют?

— Минувшая, скурпулезно отстроенная логистическая система распалась на очах. Ранее можно было понадеяться на DHL, сегодня этот инструктор трудится только на вывоз грузов из России. Мало того, катастрофически вымахнули тарифы: на транспортировки между Европой и Америкой они на распорядок ниже, и если заокеанский живописец может сам оплатить эти сто $, не включая их в цена картины, то российский, какому необходимо сообщить в десяток раз больше, поразмыслит дважды. Очевидно бесчестное состязательное превосходство.

— Неужели российская фирма не справится с доставкой за предел?

— Свежий пример. Прихожу в компанию, занятую стрела-доставкой, и именую город в Штатах, куда желаю послать посылку. А мне отвечают, что этого мегаполисам — не творцом забытого местечка в три домика! — у них в основанию нет и на его прибавление необходимо три дня. А это автоэкспресс-доставка с подходящим ценником.

— Обидно, безусловно, но неужели три дня так смертельны?

— Для потребителя, в 9 вариантах из 10, — да. Мы даже не берём эпизоды, когда это, скажем, презент по праздничному случаю — ко дню рождения или к новоселью. Желание как можно скорее заполучить свою закупку по-человечески очень ясно. Проблема в том, что клиент часто ассоциирует логистику с творцом создания: раз ты выкарабкал автотранспортную компанию, то все её косяки — твоя провина.

— Если за рубежом продолжают брать картины российских дизайнеру, значит, культура отмены всё-таки буксует?

— Да, в подтверждение того, что художество нельзя защитить и поранить по национальным «вольерам». Пятеро североамериканских писателей обходились ко мне за дозволением поместить на обложках собственных книжек репродукцию моей картины «Новый Англия. Судно Френсиса Дрейка “Золотая животное”». Они хорошо знали, что живописец из России и что вымышленный корабль, произведший второе в мировой истории кругосветное дорога, начеркан на фоне коктебельских скал. Ни то ни иное их асбсолютно не собирало.

— По России также с доставкой задачи?

— Ещё какие! Как-то мне для ремонта картины необходим был престарелый холст. Нашёл, выписал, пришёл в компанию за посылкой, обнаруживаю, а там вместо холста… штаны. Оказалось, что трек-гостиница совершенно схожи. И хорошо бы, если только посылки спутывались, так ещё и картины приходят с повреждениями. Логистика — наиболее опасная часть процесса реализации. Далеко не у всех автотранспортных компаний есть чёткие закона приёма хрупкого багажа к отправке. Его нельзя перемещать без жёсткой упаковки, но нередко грузчики просто ленятся делать обрешётку. В наилучшем случае будет расколота бордюр, а случается, что неисправно и само полотно. Кстати, босс одной из автотранспортных компаний, занятых в том числе и транспортировкой картин, сам трахнулся коллекционером живописи. Забавно, как он постановляет трудности с доставкой…

— Отремонтировать раму, наверное, не так хитро?

— Заблуждаетесь! Основным генпоставщиком лучшего багет была Чехия, откуда мы сегодня не приобретаем ни лучинки. Отыскать багета аналогичного свойства не так просто. Ну, и цены, конечно, взмыли до небес. Представлялось бы, у нас с древесиной заморочек быть не обязано, но российские компании не спешат брать освободившуюся нишу.

— Как бы вы оценили ситуацию с российским арт-рынком?

— Он проходит период осознания изменившихся реалий. Методом экспериментов и ляпсусов нарабатывает новые инструменты работы с специалистами и потребителями, намного внимательней, чем прежде, присматриваясь и к тем и к иным. Не будем забывать, что создания художества, в отличие, к образчику, от акций, по-былому остаются эффективным методы сберечь капитал, и клиенты устремляются заполучить доказательство их цены и значения. То есть им нужна не только аукционная критика или критика, но и информация об творце — позиции в рангах, присутствие занятий в музеях и влиятельных интимных собраниях. Сообразно, растёт число прагматичных покупок.

— Влюбленность к искусству выброшена за скобки?

— Очевидно, нет. Просто целевая аудитория арт-рынка весьма неоднородна. Люди, которые созидали в художестве лекарство приумножения капитала, были всегда. Это коллекционеры-инвесторы, основывающиеся не на свой привкус, а на базарную цена труда, которое, по большому счету, им может быть асбсолютно не близко. Есть искушённые коллекционеры, высокие специалисты, которыми передвигает бешеная страсть. Много покупают что-то от эпизода к случаю, когда им представляется, что именно это творение восполнит собой их картину решетка. Ну и другое — неожиданные приобретения, которые объясняются настроением человека в данный момент, впечатлением, которую в нём разбудила точная вещь, вляпавшаяся на глаза.

— Но а есть ещё и публика, какая не покупает, но настает на выставку или в галерку. Зачем?

— Интересы у мыслимого клиента и обыкновенного клиентам различные. Первый избирает творение, которое берется гармонировать в свою ежедневную жизнь, другой настает за впечатлениями или из любопытства. Толпа, кстати, также чуть-чуть обменивается — усталость от деструктива в художестве, причем в самых многообразных его областях, выявляется всё заметнее. Деструктив хорош как ароматная тон в обычной пище. Когда точно знаешь, что алчущим не останешься, можно и поэкспериментировать со вкусами. А вот когда умещаешься в зону турбулентности, желается чего-то строгого, прогнозируемого и надёжного.

— Творчество — область сумасбродная. Никогда не желалось шагнуть на более твёрдую почву?

— Нет, хотя знаю дизайнеру, бросивших творчество именно из желания надёжности. Творчество спрашивает не только возможностей, но и пассии ответственности, искусства содержать удар, какому отлично обучаться у людей бизнеса. Они на своем пробе ведают, что любое дело развивается через спады и подъёмы, многие протекут через неудача и банкротство, случается, что и не по одному разу, но находят в себе мощь приступить все с начала. Креативные упадки — то же банкротство, из которого необходимо выкарабкаться и опять поднять к мольберту.

— Для мастера его картины всё одинаково что детки. Никогда не задумывались о том, что стало с этими, что явились за рубежом?

— Внезапный вопрос. О работах в интимных собраниях не размышлял никогда. А вот о картине «Вид на Пушкинскую место — Новый год», которую Россия презентовала Совету Европы в 2016 году, временами вспоминаю. Забавно, что с ней стало. Что касается собрания английского королевского дома… Оно насчитывает около 8000 живописных полотен. Им распоряжаются умышленно назначаемые руководителя, которые могли испробовать преданное им богатство на «благонадёжность» и сослать какие-то картины в запасники или реализовать на заботящаяся. Но, думаю, что ферзевая сбруя, как супруга Цезаря, — вне сомнений.

Создатель: Виктория Пешкова