Семён Кожин: «Искусство невозможно оградить и рассадить по национальным «вольерам»

Рынок художества сегодня находится в затяжном движении, реагируя на крохотнейшие изменения в компании, экономике и культуре. В интервью с обозревателем платформы Живописцы/ARTISTS, построенною при помощи Президентского фонда культурных инициатив, популярный живописец Семён Кожин сообщил о аспектах осуществлении творений и содействии с клиентами, логистике и страховании картин, а также о том, как изменилось состояние российских творцов на иностранных площадках.

— Ваши картины неоднократно получали участие в иностранных выставках, усваивались иностранными коллекционерами, а «Берёзки» даже попали в талмуд царицы Елизаветы II. Отечественным дизайнерам всюду были счастливы?

— Арт-рынок трудится по тем же законам, что и любой иной: если твои работы торгуются, тебе счастливы. Особенно на хорошей платформах. Их мишень — свести потребителя с художником и заработать собственный процент на оказании данной обслуживание. А потому они позиционируют себя так, чтобы возбуждать доверие возможных покупателей: у нас функционируют кураторы-профессионалы, мы скурпулезно отнимим творцов и творения, составляем предметные коллекции. Отдельные череды действительно коротают жёсткую селекцию, спрашивая наполнения специальных анкет. А кое-где даже запрашивают экспертную оценку для указания поставленной художником цены. Много площадок давали вероятность участвовать не только в условных, но и в обычных выставках, подключали работы в каталоги и даже подсобляли с отправкой.

— Как-то всё слишком отлично…

— Очевидно, есть и оборотная сторона: участие в бизнесменской выставке не гарантия, что работы купят. Художнику непременно посулят, что проведут рекламную кампанию, но в контрактов об этом смогут «забыть», как говорится — декламируйте тонкий шрифт. При происхожденьи нештатных ситуаций — полотно повредили, раму расколотили — много платформ всеми силами усердствуются сбросить с себя ответственность. Хотя, арт-рынок никогда не был хорошим садом: издательства с наслаждением употребляли репродукции картин без установки авторства, собственно я сам несколько раз с сим сходился. И сами картины, случало, открывались в дымке, а потом кто-то выходил на меня с предложением купить на заботящаяся. И в Штатах, и в Европе совершенно в распорядке багажей прикарманить свистнутому полотну иное заглавие и продемонстрировать несколько раз через общественные аукционы. При подобном подходе даже с подмогою многоопытного юрисконсульта очень экстремально капнуть, что это твоя работа. Больше того, присутствие тяжебного решения в твою пользу само по себе не является залогом, что оно будет исполнено.

— Обойтись без посредничества череды или платформы действительно?

— Есть дикарь, у которых сформировался пул коллекционеров. Они пишут не очень много, торгуют работы через соцсети, поверяя опробованным покупателям и народам, которым их знакомили. Хотя теперь и это не панацея, поскольку легко напороться на жульничество при взломе аккаунта через фишинговую гиперссылку.

— Насколько шибко теперешняя ситуация выделяется от той, что имелась еще вовсе недавно?

— Кардинально. Мои работы были изображу во многочисленных иностранных галерках — Singulart, Saatchi Art, Artfinder, Fine Art America, — так что судить о случающемся я могу по своему опыту. Обстановка начала меняться во время пандемии, и процесс этот длится до сих пор. Хотя, тогда лимитирования были совместными для всех, и наиболее трудоемкими стали задачи с логистикой — тама не пущат, отседова не выпускают. Произошёл резкий скачок веб-торговель, и все решили, что это среднее решение задачи.

— А потом подоспел 2022 год...

— …и усмиряющее много иностранных галерок шмальнуло российских творцов, что именуется, на выход, дословно через пару месяцов после начала СВО. С аукционов сбросили уже объявленные картины, доступ к работам, размещённым на веб-сайтах, блокировали. Одни площадки заканчивали сотрудничество в наиболее грубой форме, иные стремились содержать лицо, заверяя, что мы разлучаемся «до наилучших времен», третьи искренно излагали, что стоит мне оставить государство, как они тут же возродят меня в правах. Усмирительных мер не исключили и дизайнеры, много лет живущие за рубежом и считающие себя уроженцами решетка. Платформы, не алчущие вовсе заканчивать сотрудничество с нашими специалистами, ограничивают в правах по-другому, к образцу не подают помещать рекламу или впрыскивают небесплатную подписку на собственные сервис. Иностранный арт-бизнес выискивает всевозможные возможности, чтобы уменьшать вред от антироссийских наказаний.

— Как мыслите, состояние меняется?

— Галерки делают наихудше только себе: утрачивают и доверие, и живописцев, и, самое основное, вероятных клиентов. К образцу, перрон Singulart уже захлопывает собственные отделения. Дело в том, что все эти санкции не написаны в юридических нормах принимавших их государств, так что рановато или запоздало галеркам придётся иметь дело с тяжебными исками.

— Это в будущем, а сегодня, выходит, на иностранных платформах работы наших специалистов не приобрести?

— Их стало значительно менее, но энтузиазм к ним не пропал, а это принуждает розные галерки маневрировать, чтобы не утерять ни клиентов, ни творцов. Разыскивать банки, не угодившие под санкции, в том числе и второстепенные. Сейчас, когда под удар попали банки Казахстана, трудиться стало ещё труднее. Карты европейских банков для нас неприступны; неименные карты увеличивают все возможные опасности, в том числе и для самих галерок; криптовалюта — вообще «чёрный ящик». Как белокипенный ком растут трудности со страхованием служб, ведением отчетности.

— И это всё покрывается на закорки наиболее мастера? А создавать когда?

— Сегодня, если ты не хочешь «строчить в стол», необходимо обучаться сочинять бизнес-меры, просчитывать опасности, обдумывать стратегию переговоров с музейщиками, меценатами, спонсорами. Это очень важно. Многочисленным трудно победить психологичный препятствие и отрекомендовать деловитому люду своё творчество — выясняет чувствование, что ты испрашиваешь милостыню. А а предприниматель смотрит на ситуацию по-другому — он готов положить средства в то значимое, чем ты обладаешь. Да, в этом случае мозги функционируют в ином режиме, но это и отлично. Пару лет назад я собирался организовать непривычную выставку, если можно так выразиться, с адвокатским направленностью. Предполагалось выставить картины и сопряженные с ними оригинальные бумаги по охране бардовских невиновен, страхованию, экспертизе, документообороту и даже логистике, какая сегодня стала наиболее сильной ведущей болью для живописцев.

— Почему, а автотранспортные фирмы, пускай и не без заморочек, но всё-таки функционируют?

— Минувшая, скурпулезно отработанная логистическая система распалась на веждах. Ранее можно было понадеяться на DHL, сегодня этот инструктор трудится только на вывоз грузов из России. Мало того, катастрофически вытянулись тарифы: на транспортировки между Европой и Америкой они на распорядок ниже, и если заокеанский живописец может сам оплатить эти сто $, не включая их в цена картины, то российский, какому необходимо сообщить в 10 раз больше, поразмыслит дважды. Быть бесчестное состязательное превосходство.

— Неужели российская фирма не справится с доставкой за предел?

— Свежий пример. Прихожу в компанию, занятую автоэкспресс-доставкой, и именую город в Штатах, куда желаю направить посылку. А мне отвечают, что этого мегаполисам — не творцом забытого местечкам в три домика! — у них в складе нет и на его прибавление необходимо три дня. А это суперэкспресс-доставка с отвечающим ценником.

— Обидно, безусловно, но неужели три дня так смертельны?

— Для клиента, в 9 вариантах из 10, — да. Мы даже не берём эпизоды, когда это, скажем, презент по праздничному случаю — ко дню рождения или к новоселью. Желание как можно скорее заполучить свою закупку по-человечески очень ясно. Проблема в том, что клиент часто ассоциирует логистику с творцом творенья: раз ты выкарабкал автотранспортную компанию, то все её косяки — твоя провина.

— Если за рубежом продолжают брать картины российских дизайнеров, значит, культура отмены всё-таки буксует?

— Да, в подтверждение того, что художество нельзя защитить и посадить по национальным «вольерам». Пятеро южноамериканских писателей обходились ко мне за позволением поместить на обложках собственных книжек репродукцию моей картины «Новый Англия. Судно Френсиса Дрейка “Золотая животное”». Они хорошо знали, что живописец из России и что вымышленный корабль, закончивший второе в мировой истории кругосветное круиз, нацарапан на фоне коктебельских скал. Ни то ни иное их асбсолютно не собирало.

— По России также с доставкой задачи?

— Ещё какие! Как-то мне для ремонта картины надобен был престарелый холст. Нашёл, выписал, пришёл в компанию за посылкой, обнаруживаю, а там вместо холста… штаны. Оказалось, что трек-гостиница совершенно схожи. И хорошо бы, если только посылки спутывались, так ещё и картины приходят с повреждениями. Логистика — наиболее опасная часть процесса реализации. Далеко не у всех автотранспортных компаний есть чёткие закона приёма хрупкого багажа к отправке. Его нельзя транспортировать без жёсткой упаковки, но нередко грузчики просто ленятся делать обрешётку. В наилучшем случае будет расколота станина, а случается, что испорчено и само полотно. Кстати, босс одной из автотранспортных компаний, занятых в том числе и транспортировкой картин, сам трахнулся коллекционером живописи. Забавно, как он постановляет задачи с доставкой…

— Отремонтировать раму, наверное, не так причудливо?

— Заблуждаетесь! Основным генпоставщиком лучшего палка была Чехия, откуда мы сегодня не зарабатываем ни лучинки. Отыскать планка аналогичного свойства не так просто. Ну, и цены, конечно, повысили до небес. Представлялось бы, у нас с древесиной задач быть не обязано, но российские компании не поторапливаются учить освободившуюся нишу.

— Как бы вы оценили ситуацию с нашим арт-рынком?

— Он проходит период осознания изменившихся реалий. Методом опытов и промахов нарабатывает новые инструменты работы с умельцами и потребителями, намного внимательней, чем прежде, присматриваясь и к тем и к иным. Не будем забывать, что творенья художества, в отличие, к образчику, от акций, по-минувшему остаются эффективным методом сберечь капитал, и клиенты устремляются заполучить доказательство их цены и значения. То есть им нужна не только аукционная критика или консультирование, но и информация об творце — позиции в рангах, присутствие служб в музеях и влиятельных приватных собраниях. Сообразно, растёт число прагматичных покупок.

— Влюбленность к искусству выкинута за скобки?

— Очевидно, нет. Просто целевая аудитория арт-рынка весьма неоднородна. Люди, которые видали в художестве лекарство приумножения капитала, были всегда. Это коллекционеры-инвесторы, основывающиеся не на свой привкус, а на базарную цена творения, которое, по большому счету, им может быть асбсолютно не близко. Есть искушённые коллекционеры, мелкие специалисты, которыми двигает бешеная страсть. Много покупают что-то от варианта к случаю, когда им представляется, что именно это творение восполнит собой их картину решетка. Ну и другое — неожиданные приобретения, которые объясняются настроением человека в данный момент, впечатлением, которую в нём разбудила точная вещь, влипшая на глаза.

— Но а есть ещё и публика, какая не покупает, но подходит на выставку или в галерку. Зачем?

— Интересы у вероятного клиента и среднего клиентам различные. Первый избирает творение, которое берется гармонировать в свою ежедневную жизнь, дальнейший подходит за впечатлениями или из любопытства. Толпа, кстати, также чуть-чуть обменивается — усталость от деструктива в художестве, причем в самых многообразных его областях, выявляется всё заметнее. Деструктив хорош как ароматная тон в обычной пище. Когда точно знаешь, что алчущим не останешься, можно и поэкспериментировать со вкусами. А вот когда влезаешь в зону турбулентности, желается чего-то классического, прогнозируемого и надёжного.

— Творчество — область сумасбродная. Никогда не желательно шагнуть на более твёрдую почву?

— Нет, хотя знаю дизайнеров, отбросивших творчество именно из желания надёжности. Творчество спрашивает не только возможностей, но и эмоции ответственности, мастерства придерживать удар, какому отлично обучаться у людей бизнеса. Они на своем пробе ведают, что любое дело развивается через спады и подъёмы, многие протекут через неудача и банкротство, случается, что и не по одному разу, но находят в себе мощь завязать все с начала. Креативные упадки — то же банкротство, из которого необходимо вылезть и опять поднять к мольберту.

— Для мастера его картины всё одинаково что детки. Никогда не задумывались о том, что стало с тьмами, что явились за рубежом?

— Внезапный вопрос. О работах в приватных собраниях не размышлял никогда. А вот о картине «Вид на Пушкинскую участок — Новый год», которую Россия презентовала Совету Европы в 2016 году, временами вспоминаю. Забавно, что с ней стало. Что касается собрания английского королевского дома… Оно насчитывает около 8000 живописных полотен. Им распоряжаются умышленно назначаемые руководителя, которые могли испробовать преданное им богатство на «благонадёжность» и сослать какие-то картины в запасники или реализовать на заботящаяся. Но, думаю, что царская сбруя, как супруга Цезаря, — вне недоверий.

Создатель: Виктория Пешкова