Семён Кожин: «Искусство невозможно оградить и рассадить по национальным «вольерам»

Рынок художества сегодня находится в затяжном движении, реагируя на миниатюрнейшие изменения в сообществе, экономике и культуре. В интервью с обозревателем платформы Дикарь/ARTISTS, построенной при помощи Президентского фонда культурных инициатив, популярный живописец Семён Кожин сообщил о аспектах осуществлении творений и содействии с потребителями, логистике и страховании картин, а также о том, как изменилось состояние российских творцов на иностранных площадках.

— Ваши картины неоднократно получали участие в иностранных выставках, усваивались иностранными коллекционерами, а «Берёзки» даже попали в талмуд царицы Елизаветы II. Отечественным дизайнерам всюду были счастливы?

— Арт-рынок трудится по тем же законам, что и любой иной: если твои работы торгуются, тебе счастливы. Особенно на хорошей платформах. Их мишень — свести клиента с художником и заработать собственный процент на оказании данной сервис. А потому они позиционируют себя так, чтобы возбуждать доверие вероятных покупателей: у нас трудятся кураторы-профессионалы, мы скурпулезно отнимим творцов и творенья, составляем предметные коллекции. Отдельные галерки действительно обманывают жёсткую селекцию, вызывая наполнения специальных анкет. А кое-где даже запрашивают экспертную оценку для указания учрежденной художником цены. Много площадок давали вероятность участвовать не только в условных, но и в классических выставках, вливали работы в каталоги и даже подсобляли с отправкой.

— Как-то всё слишком отлично…

— Очевидно, есть и оборотная сторона: участие в бизнесменской выставке не гарантия, что работы купят. Художнику непременно посулят, что проведут рекламную кампанию, но в уговоре об этом смогут «забыть», как говорится — разбирайте тонкий шрифт. При зарождении нештатных ситуаций — полотно повредили, раму расквасили — много платформ всеми силами усердствуются сбросить с себя ответственность. Хотя, арт-рынок никогда не был хорошим садом: издательства с наслаждением утилизировали репродукции картин без распоряжения авторства, собственно я сам несколько раз с сим сходился. И сами картины, случало, открывались в мгле, а потом кто-то выходил на меня с предложением купить на заботящаяся. И в Штатах, и в Европе совершенно в распорядке багажей прикарманить свистнутому полотну иное заглавие и продемонстрировать несколько раз через общественные аукционы. При подобном подходе даже с подмогою многоопытного адвоката очень причудливо капнуть, что это твоя работа. Больше того, присутствие тяжебного решения в твою пользу само по себе не является залогом, что оно будет исполнено.

— Обойтись без посредничества череды или платформы действительно?

— Есть дикарь, у которых выработался пул коллекционеров. Они пишут не очень много, торгуют работы через соцсети, вверяя опробованным покупателям и людишкам, которым их знакомили. Хотя теперь и это не панацея, поскольку легко встречать на жульничество при взломе аккаунта через фишинговую ссылочку.

— Насколько шибко теперешняя ситуация выделяется от той, что была еще вовсе недавно?

— Кардинально. Мои работы были изображу во многочисленных иностранных галерках — Singulart, Saatchi Art, Artfinder, Fine Art America, — так что судить о случающемся я могу по личному опыту. Обстановка начала меняться во время пандемии, и процесс этот длится до сих пор. Хотя, тогда лимитированиям были корпоративными для всех, и наиболее трудоемкими попали задачи с логистикой — тама не пущат, отседова не выпускают. Произошёл резкий скачок веб-торговель, и все решили, что это лучшее решение трудности.

— А потом настал 2022 год...

— …и усмиряющее много иностранных галерок шмальнуло российских творцов, что именуется, на выход, дословно через пару месяцов после начала СВО. С аукционов сбросили уже объявленные картины, доступ к работам, размещённым на веб-сайтах, блокировали. Одни площадки заканчивали сотрудничество в наиболее грубой форме, иные стремились придерживать лицо, заверяя, что мы разлучаемся «до наилучших времен», третьи искренно излагали, что стоит мне оставить сторону, как они тут же возобновят меня в правах. Усмирительных мер не исключили и живописцы, много лет живущие за рубежом и считающие себя горожанами решетка. Платформы, не алчущие вовсе заканчивать сотрудничество с нашими спецами, ограничивают в правах по-другому, к образцу не подают помещать рекламу или включат коммерческую подписку на собственные обслуживание. Иностранный арт-бизнес выискивает всевозможные возможности, чтобы уменьшать вред от антироссийских наказаний.

— Как мыслите, состояние видоизменится?

— Галерки делают наихудше только себе: утрачивают и доверие, и дизайнеру, и, самое основное, вероятных потребителей. К образчику, перрон Singulart уже покрывает собственные отделения. Дело в том, что все эти санкции не написаны в юридических нормах принимавших их государств, так что рановато или запоздало галеркам придётся иметь дело с тяжебными исками.

— Это в будущем, а сегодня, выходит, на иностранных платформах работы наших специалистов не приобрести?

— Их стало значительно менее, но энтузиазм к ним не пропал, а это вынуждает розные галерки маневрировать, чтобы не утерять ни клиентов, ни творцов. Разыскивать банки, не очутившиеся под санкции, в том числе и повторные. Сейчас, когда под удар попали банки Казахстана, трудиться стало ещё проблематичнее. Карты европейских банков для нас недосягаемы; неименные карты увеличивают все возможные опасности, в том числе и для самих галерок; криптовалюта — вообще «чёрный ящик». Как белоснежный ком растут задачи со страхованием трудов, ведением отчетности.

— И это всё падает на рамена наиболее мастера? А создавать когда?

— Сегодня, если ты не хочешь «строчить в стол», необходимо обучаться сочинять бизнес-ожидание, просчитывать опасности, обдумывать стратегию переговоров с музейщиками, меценатами, спонсорами. Это очень важно. Многочисленным трудно победить психологичный препятствие и отрекомендовать деловитому люду своё творчество — выясняет чувствование, что ты испрашиваешь милостыню. А а предприниматель смотрит на ситуацию по-другому — он готов положить средства в то важное, чем ты обладаешь. Да, в этом случае мозги действуют в ином режиме, но это и отлично. Пару лет назад я собирался организовать необыкновенную выставку, если можно так выразиться, с адвокатским направленностью. Предполагалось выставить картины и сопряженные с ними настоящие бумаги по охране бардовских неповинен, страхованию, экспертизе, документообороту и даже логистике, какая сегодня стала наиболее сильной ведущей болью для дизайнеров.

— Почему, а автотранспортные фирмы, пускай и не без заморочек, но всё-таки делают?

— Былая, скурпулезно отработанная логистическая система распалась на глазищах. Ранее можно было понадеяться на DHL, сегодня этот инструктор трудится только на вывоз грузов из России. Мало того, катастрофически вымахали тарифы: на транспортировки между Европой и Америкой они на распорядок ниже, и если заокеанский живописец может сам оплатить эти сто $, не включая их в цена картины, то российский, какому необходимо сообщить в десятеро раз больше, поразмыслит дважды. Быть нерадивое состязательное превосходство.

— Неужели наша фирма не справится с доставкой за предел?

— Свежий пример. Прихожу в компанию, занятую суперэкспресс-доставкой, и именую город в Штатах, куда желаю послать посылку. А мне отвечают, что этого городка — не всевышним забытого местечкам в три домика! — у них в складу нет и на его прибавление необходимо три дня. А это суперэкспресс-доставка с надлежащим ценником.

— Обидно, безусловно, но неужели три дня так смертельны?

— Для потребителя, в девятое происшествиях из 10-и, — да. Мы даже не берём эпизоды, когда это, скажем, презент по праздничному случаю — ко дню рождения или к новоселью. Желание как можно скорее заполучить свою закупку по-человечески очень ясно. Проблема в том, что клиент часто ассоциирует логистику с творцом творенья: раз ты избрал автотранспортную компанию, то все её косяки — твоя провина.

— Если за рубежом продолжают брать картины российских живописцев, значит, культура отмены всё-таки буксует?

— Да, в подтверждение того, что художество нельзя защитить и расшибить по национальным «вольерам». Пятеро североамериканских писателей обходились ко мне за позволением поместить на обложках собственных книжек репродукцию моей картины «Новый Англия. Судно Френсиса Дрейка “Золотая даниэль”». Они хорошо знали, что живописец из России и что вымышленный корабль, произведший второе в мировой истории кругосветное поездка, нацарапан на фоне коктебельских скал. Ни то ни иное их асбсолютно не собирало.

— По России также с доставкой трудности?

— Ещё какие! Как-то мне для ремонта картины необходим был престарелый холст. Нашёл, выписал, пришёл в компанию за посылкой, раскрываю, а там вместо холста… штаны. Оказалось, что трек-гостиница совершенно схожи. И хорошо бы, если только посылки спутывались, так ещё и картины приходят с повреждениями. Логистика — наиболее опасная часть процесса реализации. Далеко не у всех автотранспортных компаний есть чёткие закона приёма хрупкого багажа к отправке. Его нельзя перемещать без жёсткой упаковки, но нередко грузчики просто ленятся делать обрешётку. В наилучшем случае будет расколота бордюр, а случается, что неисправно и само полотно. Кстати, глава одной из автотранспортных компаний, занятых в том числе и транспортировкой картин, сам трахнулся коллекционером живописи. Забавно, как он постановляет трудности с доставкой…

— Отремонтировать раму, наверное, не так трудно?

— Заблуждаетесь! Основным генпоставщиком лучшего планочка была Чехия, откуда мы сегодня не обретаем ни лучинки. Отыскать багета аналогичного свойства не так просто. Ну, и цены, конечно, взмыли до небес. Представлялось бы, у нас с древесиной задач быть не обязано, но наши компании не поторапливаются брать освободившуюся нишу.

— Как бы вы оценили ситуацию с российским арт-рынком?

— Он проходит период осознания изменившихся реалий. Методом испытаний и погрешностей нарабатывает новые инструменты работы с спецами и потребителями, намного внимательней, чем прежде, присматриваясь и к тем и к иным. Не будем забывать, что творения художества, в отличие, к образцу, от акций, по-минувшему остаются эффективным приемом сберечь капитал, и клиенты устремляются заполучить доказательство их цены и значения. То есть им нужна не только аукционная критика или консультирование, но и информация об творце — позиции в рангах, присутствие произведений в музеях и влиятельных неофициальных собраниях. Сообразно, растёт число прагматичных покупок.

— Влюбленность к искусству выплеснута за скобки?

— Очевидно, нет. Просто целевая аудитория арт-рынка весьма неоднородна. Люди, которые созидали в художестве лекарство приумножения капитала, были всегда. Это коллекционеры-инвесторы, основывающиеся не на свой привкус, а на базарную цена труда, которое, по большому счету, им может быть асбсолютно не близко. Есть искушённые коллекционеры, изящные специалисты, которыми передвигает бешеная страсть. Много покупают что-то от варианта к случаю, когда им представляется, что именно это творение восполнит собой их картину решетка. Ну и другое — неожиданные закупки, которые объясняются настроением человека в данный момент, впечатлением, которую в нём разбудила точная вещь, засыпавшаяся на глаза.

— Но а есть ещё и публика, какая не покупает, но настает на выставку или в галерку. Зачем?

— Интересы у возможного клиента и нормального гостя различные. Первый избирает творение, которое берется записать в свою обыденную жизнь, второстепенный настает за чувствами или из любопытства. Толпа, кстати, также чуть-чуть обменивается — усталость от деструктива в художестве, причем в самых многообразных его областях, выявляется всё заметнее. Деструктив хорош как ароматная нотка в обыкновенной пище. Когда точно знаешь, что алчущим не останешься, можно и поэкспериментировать со вкусами. А вот когда влезаешь в зону турбулентности, желается чего-то верного, прогнозируемого и надёжного.

— Творчество — область непрогнозируемая. Никогда не желалось шагнуть на более твёрдую почву?

— Нет, хотя знаю дизайнеров, кинувших творчество именно из желания надёжности. Творчество спрашивает не только возможностей, но и ощущения ответственности, мастерства придерживать удар, какому отлично обучаться у людей бизнеса. Они на своем пробе ведают, что любое дело развивается через спады и подъёмы, многие изучают через неудача и банкротство, случается, что и не по одному разу, но находят в себе мощь приступить все с начала. Креативные упадки — то же банкротство, из которого необходимо выдраться и вновь поднять к мольберту.

— Для живописца его картины всё одинаково что детки. Никогда не задумывались о том, что стало с тьмами, что очутились за рубежом?

— Внезапный вопрос. О работах в неофициальных собраниях не размышлял никогда. А вот о картине «Вид на Пушкинскую область — Новый год», которую Россия презентовала Совету Европы в 2016 году, временами вспоминаю. Забавно, что с ней стало. Что касается собрания английского королевского дома… Оно насчитывает около 8000 живописных полотен. Им распоряжаются умышленно назначаемые руководителя, которые могли испробовать преданное им богатство на «благонадёжность» и сослать какие-то картины в запасники или реализовать на заботящаяся. Но, думаю, что царская сбруя, как супруга Цезаря, — вне сомнений.

Создатель: Виктория Пешкова