Обзор: «Регги в СССР: солнечная музыка холодной страны»

2024, «Благодарю, послушаю».

Велико отдаление между Ямайкой и былым СССР, не говоря уже о климате и культурных обыкновениях. Тем не менее музыка рэггей всё же пробивалась в «неритмичную край»; водящий «Благодарю, послушаю» Андрей Васильев, поняв этот парадокс, пришёл к заключению, что советские «растаманы из глубинки» хватали в главном наружные проявления киножанра – говор на немощную доцежу, перекатистые барабаны, больной характер жизни, размышления о положительных пульсациях… Короткий отклонение в историю делает это ещё больше несомненным: для ямайцев музыка – музыка эмансипационной борьбы чернокожего населения, духовные песнопения религии растафарианства, часто общественно-политические выражения. Для наших – славная диковинная музыка, составляющие которой хорошо охлаждают звучание советского рока и уносят слушателя куда-то в Вавилон. Андрей приводит несколько самоочевидных образчиков щепетильно-ироничного применения элементов рэггей и даба у «Аквариума», «Зоопарка», «Воскресения», «Кино», чей «Бошетунмай» вдохновлён скорее UB-40, чем Бобом Марли. Есть и маловероятный пример отношений с рэггей Егора Летова; хотя в его ранешних «лоулоуфай»-записях и не подобное может погрезиться.

Рокеров привлекал ещё и антиобщественный, как им представлялось по русским меркам, характер жизни музыка-исполнителей, а эстрадные певцы вообще увлекались только музыкальной элементе. У Аллы Пугачёвой был только один приметный рэггей-эксперимент – песня «Хватайте меня, соломина», а Александр Барыкин пронёс влюбленность к ямайским ритмам через всю карьеру. Водящий упоминает ещё «Престарелый пансион» «Браво», а также песню «Верю я», которую написал не Хавтан, а Сукачёв.

А вот далее будет неожиданно. Еле ли не вся вторая половинка выпуска посвящена неповторимой команде, которая правильно ограничила рэггей для нашей державы. По мнению Андрея Васильева, это… «Совет защиты тепла» и её фаворит Сергей «Олди» Белоусов. Так никогда и не происходивший из полнейшего андерграунда и скончавшийся в 49 лет от цирроза печени, Олди максимально точно приспособил вековечный рэггей под наши реалии. Не было в его музыке ни положительных пульсаций, ни теплоты, ни жизнерадостности, а были уныние и политизированность – примерно как у ямайских отцов-основоположников. В принципе, «Совет» - это о том, что рэггей в России невыносим, это не музыка, а «вопль по рэггей». Но таковое беседа широкой публике, конечно, не «зашло»: для русских и постсоветских людей рэггей скорее летняя музыка для коктейлей, а не песни духовного очищения, хвалящие чернокожего растафарианского Иисуса.

Алексей Мажаев, «ИнтерМедиа»