Композитор Александр Симоненко: «Мне нравится закладывать основы музыкальной драматургии в современных фильмах»

Композитору Александру Симоненко еще нет и сорока, а он уже популярен как создатель музыки к неисчислимым кинофильмам и сериалам: «Отчизна», «Людмила Гурченко», «Аводной»,«Молокобезумия» ,«Мажор в Город», «Позывной Седок», «Калимба» и др. Еще он создаёт мелодическое формирование к сценическим работам, ледовым шоу и, безусловно, строчит отвлеченные творения. При этом композитор никогда не работал по конвейерному принципу, а его интервью можно элементарно расценивать как знаток-класс по созданию музыки, подмечает обозреватель «ИнтерМедиа» Денис Ступников.

- Какой-никаким было ваше ребячество? Как заходила в вашу жизнь музыка? Какую роль в этом сыграли ваши предки? Знаю, что они имеют непринужденное известие к возвышенным мелодическим обыкновениям.

Мое ребячество можно уверенно наименовать мелодическим. Все оно прошло вокруг Огромный Никитской, где помещается Столичная консерватория им. П.И.Чайковского. Моя мать вдохновляла и до сих пор преподает там, и я всегда посиживал или у нее в классе, или в буфете, или рядом с диспетчерами, которые выступали ключи от классов. С определенными тетушками я подружился и прямо-таки стал для них «мелодическим потомоком». На Большую Никитскую также глядели оконца моей общеобразовательной школы, оттуда до моей «музыкалки» было рукою посунуть: заворачиваешь в Мерзляковский закоулок – и вот уже известный подход.

Мои мелодические истоки водят по исходной линии к Сергею Васильевичу Евсееву – популярному музыковеду, воспитателю и композитору, одному из последних учащихся Сергея Танеева. Мой прадед был соавтором “бригадного” учебника гармошки, популярного любому высококлассному артисту, и очень много чуткости уделял всенародному фольклору, а именно – российской песне. Вся его музыка – мотивная, лиричная, сентиментальная, но не без драматичных разрывов и экспрессии. Сергей Васильевич почитал и боготворил перед иным Сергеем Васильевичем – Рахманиновым. Идеи внутренной исповеди, рослых моральных категорий и красы как основных резонов творчества очевидно передались моему прадеду. А затем уже и я бесконечно внимал второстепенный и 3 выступления Рахманинова в отличном выполнении друга нашей семьи Михаила Петухова. Я все стремился осознать, как этот гений мог так конкретно принуждать душу подымать ввысь, забывая о всей будничной рутине и беглых дилеммах, вызывать чувство истинного катарсиса. Наверное, эти сеансы выслушивания и стали отправной точкой в моем вожделении придумывать. И с тех пор для меня сочинение – это прежде всего беседа с свой душой.

- Вы всегда привлекали к мелодическому театру. С чего затеиваться это интерес?

- Я всегда тяготел к практический музыке, музыке на стыке жанров. А затем уже потихоньку дорос в том числе и до большей формы – балета. С юношества мне желалось строчить музыку для театра и кино, переходить и углублять выходящее на сцене или экране, полноценно работать с чувствами. Приступал я в Столичном драматическом театре им. К.С. Станиславского (в настоящее время это «Электротеатр Станиславский», – прим. ред.), где оформил несколько спектаклей. Также я написал музыку для телефильма «Комедианты» Александра Галибина. Спасибо режиссеру за доверие, это была моя практически первоначальная работа в кино.

- Ваша музыка звучала в льдистом шоу «Щелкунчик» Евгения Плющенко наравне с произведениями знаменитого Чайковского. Как появилась идея соединить эти два ряда? Как вам посчастливилось добиться такового значения, чтобы эти создания подчинялись как единое целое?

- Когда мы делали это шоу, нам очень желательно, чтобы у него было личной лицо, в том числе и на ватерпасе музыки. И мы рискнули создать сольные фальшивые гостиница для наших олимпийских чемпионов, для этого я написал неординарные сладкоголосие создания. Основное, что все они обязаны были быть внутренне вплетены в канву музыки Чайковского. Мне представляется, у нас удалось. Индивидуальный номер Жени [Плющенко] – особенно.

- Вы очень впечатляюще говорили о балете «Уничтожение» по Стефану Цвейгу на рубеже подготовки данной постановки. Что из этого в итоге удалось? Всё ли посчастливилось воплотить? Какова театральная судьба этого творенья и что сообщат созерцатели?

-Хореография «Уничтожение» стал репертуарным спектаклем театра «Инструмент-опера». Для меня это очень значительная запись. Безусловно, огромную роль поиграла мощная команда соавторов: Михаил Лавровский – жизненная сказка балета, Виктория Литвинова – увлекательный молодой хореограф, Сергей Кавтарадзе – режиссер видеоарта. А придумали мы все это с Леонидом Лавровским-Гарсиа – режиссером и соавтором план, моим давным ином.

- Знаменита ваша любовь к симфоническим оркестрам. Всегда ли вам вытанцовывается поработать с ними при произведению над нынешней музыкой для театра? Не идет ли во ущерб постановкам давнишное хотение продюсеров сэкономить на чем-то — например, на музыке?

- Вы сообщите как раз о моей боли. К сожалению, очень часто идет удешевление за счет свойства. Симфонический ансамбль – это недешево, а добрый симфонический капелла – очень недешево. И не из-за артистов, а из-за начальников. Потому приходится разыскивать людей и самим брать артистов. Но зато приключаются такие попадания, что результат просто феерический!

- В картине Петра Буслова «Отчизна» вы впервые трудились с симфоническим оркестром в кино. Как посчастливилось проштудировать этот процесс? Посодействовало ли в этом учреждение — Столичная консерватория им. П.И.Чайковского по классу композиции?

- Это было идеал время. Всегда вспоминаю Петю [Буслова] и этот боевик с огромный нежностью. Он – один из первых, кто в меня по-истинному уверовал. Первоначальные сеансы записи на Мосфильме до сих пор помню как теперь – таковое это было красочное впечатление. Мы писали жизненной гамелан, потому без профильного создания я просто бы не управился.

- Как вам в телесериале «Людмила Гурченко» получилось с поддержкой музыки дать сущность данной огромной певицы и достать до ее планки?

- Это еще одна интереснейшая работа, на ней я познакомился с великолепным режиссером Сашей Имакиным. Мы с ним встретились еще до сьемок, он рассказал мне свое виденье и теорию, описал несколько сцен кинофильма. Меня это вдохновило – и родились мелодии. Впоследствии они стали главными вопросами сериала, и Александра даже под них сшибал. Так полезно еще на шаге подготовки к съемкам полноценно участвовать в созидательном процессе, подставлять базы мелодической драматургии, а не иллюстративно «раскрашивать» отделанный установка уже по прецеденту.

- Теперь многие сводят музыку в кино к банальному саунд-дизайну. Светит ли вам значительно излагать о себе как о самодостаточном кинокомпозиторе в этих реалиях? Если да, то благодаря чему и в каких работах это выразилось живописнее всего?

- Все зависит от культуры, раздолья режиссера и продюсеров. Когда они готовы создавать и основывать, а не искаться в плену референса, способности для композитора вырастают в разы. Тут бы я хотел поведать о занятию с режиссером Сергеем Кавтарадзе. Наша работа над кинокартины «Молокобезумия» как раз строилась эдаким типом, и музыка практически трансформировалась в сегодняшней симфонию с обширным спектром сладкоголосих средств и сантехник. При этом все трудилось на образный образ картины. С Сергеем мы продолжаем помогать и приятельствуем.

- Как вам получилось соединить с саундтреке к «Позывному “Транзитник”» временное и постоянное, безотлагательное и многознаменательное? Помогла ли установка на российскую классику?

- Вы знаете, мне очень желается, чтобы мы не забрасывали тот большой поле нашей российской мелодической культуры, который дозволяет основывать всякую надобную выразительную атмосферу для кино или театра. У нас довольно средств для «суверенных» сладкоголосих заключений.

- Вы по достоинству оцениваете проф умения Никиты Михалкова. Чему он вас подговорил и как вы эти знания применяете в собственной службе?

- Мне недалека позиция Никиты Сергеевича по отношению к культуре свой страны. Только опираясь на корневую систему вероятно выходить новый отличный эмбрион. Никита Михалков часто цитирует Густава Малера: «Традиция – это описание огня, а не служение пеплу». Для меня это не малосодержательные слова.

- Продолжаете ли вы улучшаться как духовный композитор, создатель независимых (вне контекста театра и кино) творений? Где и в чьем выполнении их можно услыхать?

- Да. Я действую над новым балетом и жду записи собственной симфонии. Плюс фортепианные прелюдии и фуги. Пока не могу рассказывать детали, но, полагаюсь, все выработается.

- Какой заслугой и почему вы больше всего возгордитесь?

- Заслуга для меня – это чувствовать свою музыку в выполнении любящих одаренных артистов, заразившихся моим умыслом.