Новости по теме

Лидер «Туманного стона» получил срок за попытку сбыта наркотика
Далее
Телеверсию «Звёзд хайпа» покажет НТВ
Далее
РМС увеличил призовой фонд конкурса этнической музыки «Вся страна»
Далее
Чад Стахелски снял клип Evanescence на песню из фильма «Балерина»
Далее

Маргарита Митник рассказала как «оцифровка» приходит на помощь музейным работникам

Общегосударственный закон «О Музейном фонде Русской Федерации и музеях в Русской Федерации» становит, что все музеи державы до 31 декабря 2025 года обязаны внести оцифрованные коллекции собственных экспозиций в Народный каталог Музейного фонда Русской Федерации. Но работа сотрудников музеев-усадеб ориентирована на то, чтобы не только запечатлеть коллекцию, но и гарантировать полную сохраняемость ферменного комплекса. Так, пример, музей-резерват «Участок Мураново» приступил к осуществлении проекта по оцифровке части экспозиции. Проект реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Об пробе оцифровки экспонатов, сложностях данной работы и поиске колей заключения в интервью IPQuorum сообщила Маргарита Митник, кандидат многознаменательных наук, взрослый академический работник, хранитель фондов «Осветительные аппаратура», «Стекло» и «Обсидиан» музея-заповедника «Останкино и Кусково», высший лектор Учебно-академического центра региональной истории, краеведения и москвоведения РГГУ.

— Маргарита, ваши работы сопряжены с художеством ферменного обстановки. Поведайте, пожалуйста, был ли это какой-то сознательный подбор или так выработались обстоятельства?

— Моя специализация — деяния осветительных устройств. Я еще студенткой начала учиться историей осияние и осветительных устройств и всегда разглядывала светильники не как особенно бытовые темы, а как один из наиболее кованых вещей российского несерьезно-практического художества и важное аттестат образной культуры разнообразных веков. Любая галерка для замка или большего имения была не только трудом художества, но и новым шажком прогресса: в их создании спецами приноравливались новейшие вещества и технологии.

Приткнувшись в аспирантуру, предохранила диссертацию «Российская балкон начала XVIII — первой половины XIX века: установление, классификация, взгляды экспонирования». Дальше я наступила трудиться в музей-усадьбу «Останкино», где теперь хранится самая большущая в России сбруя осветительных устройств с более целой типологией. Могу заявить несомненно: любая из моих тем, любая из занятий поочередно расширяла прошлую.

— Поведайте, пожалуйста, об одном из наиболее уникальных проектов — «Останкинской Пьете». Откуда возникла идея? Кто получал участие в плане?

— Храмовая группа «Оплакивание» — бревенчатая резная композиция, изображающая Богородицу, оплакивающую валяющегося на ее коленях Христа, — удивительный эталон для российской церковной статуи.

Отбор подобных экспонатов «с историей» — это всегда забавно. Обычно по ним есть некоторые основные публикации, но, как закон, они старые. Наш естественнонаучный коллектив дополняет данные, выискивает увлекательные материал, которыми желается поделиться. Это и завлекает тех, кто подходит представляться с нашими числовыми планами.

Над оцифровкой и сотворением VR-проекта «Останкинская Оплакивание» работал огромный коллектив. Коллеги много водились с музеями, где есть аналоги этого содержания, делали интересную, на мой взор, сборку. В процессе работы над планом впервые была установлена деяния происхождения «Пьеты», что еще больше повышает ее ценность и как жемчужины художества российской духовной резьбы, и как труда художества.

Академическими работниками проделана большая работа по атрибуции, а затем уже была сделана оцифровывание наиболее вещи. Благодаря осуществлении нашего он-лайн-проекта и появлению оцифрованной модели статуи в 3D сейчас можно рассмотреть «Останкинскую Пьету» в наибольшей приближении, с различных ракурсов. Согласитесь, что это общедоступно не каждому посетителю музея.

Я же желаю пометить вклад в реализацию проекта академического куратора — хранителя фонда «Иконы», старшего академического работника Марии Кондаковой и начальника экспозиционно-выставочного отделения Полины Актау.

— Чем выделяются стародавние усадебные собственности с сохранившимися коллекциями от классических художественных музеев?

— Мы видим, что максимум надсад было приложено прошлыми поколениями хранителей к этому, чтобы исторически значимые имения остались до наших суток. Где-то выжили даже парки и аллейки, а где-то до наших суток донеслись только фундаменты барабаших владений и дорожки. Именно потому достоверность добра в музейной экспозиции имения и играет такую большую роль. Даже если экспонаты не имеют ближного отношения к лично имению, вы в всяком случае попадаете в установленную атмосферу — атмосферу романтики, спокойствия, площади, где время как бы захолонуло.

Только в памятных имениях можно посмотреть на те объекты обстановки и багаж, которые были в имении изначально, которые относили первоначальным известным собственникам, резали в их жизни немаловажную роль. Через историю багажей публика смогут проникнуться историей государства.

Но не стоит позабывать, что подобные экспонаты главны и для высококлассного общества: с них можно «считывать» сферы информации, историю сотворения, историю хозяев — а это иногда несколько семейств, несколько веков. А также это деяния приобретения музеем этого экспоната, деяния его ремонтов.

И, очевидно, у любого специалиста есть те вещи, к которым он привязан, которые сопряжены с его вокруг интересов. Для него это не просто очередная любознательная сочинение.

Если же в коллекции музея подлинных пророческой чуть-чуть, то работниками музея все одинаково основывается антураж, заостряющий вкусы собственников, воссоздающий фигуры того времени, когда в обиталище была жизнь и делалась деяния.

— В современных условиях безличная усадьба не избежит действия новых технологий. Насколько углубленно цифровизация уже просочилась в музеи малого формата?

— Все музеи обводят числовую фиксацию коллекций. Но я желаю раздельно застопориться на том самом кажущемся простым процессе — фотофиксации.

Приступая к плану или точному процессу, мы соответственны соображать, какой-никакую цель притесняем. Теперь это не всегда ясно. Кто этим фотоархивом будет воспользоваться и для чего? Для актив последной миссии очень главно свойство изображения. Потому фотофиксацию мы, пример, водим на разнообразных ватерпасах и осуществляем не только показ, но и фото в первоклассном позволении.

Если сообщать про махонькие музеи, они также случат фотофиксацию собственных коллекций, размещая их в вебе. Хотя мы, к сожалению, не можем заявить, насколько верно они это поделают. Тем больше что развитые институции урезаны определенными потенциалами, выше каких прыгнуть не получится.

Я еще желаю обратить внимание на то, что фотоархив музейного фонда — это не что-то нетленное, приготовленное раз и на всю жизнь: фото постоянно необходимо обновлять. Предпринимать те же фото 2007 года — их уже нельзя употреблять. Позволение не то, перспектива не тот, техника применялась иная, не экая теперешняя композиция. К сожалению, не все музеи смогут позволять себе постоянно повторять процесс отсъема коллекции.

Если сообщать о 3D-модификациях, на которые есть некоторый спрос, то, с моей точки зрения, тут главно свойство выполнения. В этом случае трудится формула «лучше уж никак, чем как-нибудь».

— Как происходит оцифровывание «трудоемких» предметов? Люстру ведь недостаточно просто сфоткать с разнообразных местностей. Было бы неплохо ее проанализировать и сфоткать еще отдельные подробности.

— Обычно подобные предметы, особенно хрусталь или, в нашем случае, балкон, — это сложносоставной объект. Оцифровать его можно только тогда, когда он будет изыматься из интерьера и спускаться на уровень человеческого роста. И тогда, безусловно, вероятно сделать полную фотофиксацию вещи (разместив экспонат на особенном подвесе). В этом случае можно будет со всех местностей его сфоткать и заполучить ту самую 3D-модель.

— Что делать мелким музейным фондам, когда выясняют проблемы? Какой-никаким типом они решают трудности?

— Первое и самое основное закон — управлению музея необходимо определить для себя, с какой целью мастерится оцифровывание и какие добавочные преференции вероятно будет заполучить музею. Например, вероятно воплотить он-лайн-планы, выпустить полиграфию или швырнуть собственную линейку мерча.

Потом важна работа с коллективом. Любой музейный работник обязан не только заполучить распоряжение — принять участие в твореньи цифрового архива, но и осознать, для чего это необходимо ему самому, что заполучат зрители, как это воздействует на будущее музея.

Достигли взаимопонимания с коллективом, но у музея нет снабжения. В подобном случае это оснащение надо отыскать, может быть, даже вместе со экспертом, который может помочь. Стоит рассмотреть и товарищество. Музей может подогнуть некоторый контент, который будет забавно оцифровать партнерам. Поверьте, оригинальные объекты есть в любом музее и в каждой коллекции. Даже в самом махоньком всегда найдется что-то любознательное. И в любом музее есть то, что может быть забавно в рамках осуществлении партнерских проектов.

Больше того, есть еще один сложный вопрос, дотрагивающийся публикации следствий оцифровки. Если их поместить на неизвестной платформе, то люди смогут об этом никогда и не узнать, несмотря на то что контент уникальный. Потому числовые архивы надо как-то вводить в сайты самих музеев. Соответственны быть профессионалы, которые воспламеняются сайтом и его заполнением, PR-профессионалы, SMM-клерки. И вот видна большая разница между столицей и ареалами. В субъектах у музеев подобных профессионалов может просто не быть.

— А как вы смотритесь к привлечению к работам по оцифровке волонтеров и студентов институтов? Или лучше обходиться к знатокам?

— Тут двоякая конъюнктура. С одной стороны, возложить раритеты учащимся иногда нельзя, с другой — если не верить, то у нас не будет реставраторов. Это подобно медицине: если студентов-докторов не давать к больным, то докторов из них не получится. Без практики у нас не будет вообще никаких док.

А значит, у института, который предназначает док музейного дела, соответственны быть установленные договоренности с институциями и, основное, очень требовательные устав и закона, что и как будет происходить. В данной «провиантский цепочке» у всех есть свое пространство.

Безусловно же, возглавлять стажерами и волонтерами обязан человек многоопытный, который может не только раззвонить методологию, но и пояснить, а в случае надобности и осуществить эту службу собственными ручками. Спрашивается и самое конструктивное участие рабочих музея, пример хранителей фондов.

Тогда практика будет полезна и для студентов, и для музея, и для сообщества.

 
Заказать звонок