Новости по теме

Ирина Видова выпустила обновленную песню Олега Молчана «Чужая»
Далее
Группа «Длина Дыхания» и Юрий Капля записали трек «Иду под рюкзаком»
Далее
BTS выпустили свой первый концертный альбом
Далее
Михаил Галустян недоволен, как перепел песню из "Гардемаринов"
Далее

Маргарита Митник рассказала как «оцифровка» приходит на помощь музейным работникам

Федеративный закон «О Музейном фонде Русской Федерации и музеях в Русской Федерации» находит, что все музеи державы до 31 декабря 2025 года обязаны внести оцифрованные коллекции собственных экспозиций в Народный каталог Музейного фонда Русской Федерации. Но работа сотрудников музеев-усадеб адресована на то, чтобы не только запечатлеть коллекцию, но и гарантировать полную сохраняемость ферменного комплекса. Так, пример, музей-сафари «Земля Мураново» приступил к осуществлении проекта по оцифровке части экспозиции. Проект реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Об пробе оцифровки экспонатов, сложностях данной работы и поиске колей заключения в интервью IPQuorum сообщила Маргарита Митник, кандидат многознаменательных наук, старый ученый работник, хранитель фондов «Осветительные принадлежности», «Пьезокварц» и «Стеклышко» музея-заповедника «Останкино и Кусково», большой химик Учебно-академического центра региональной истории, краеведения и москвоведения РГГУ.

— Маргарита, ваши работы сопряжены с художеством ферменного обстановки. Поведайте, пожалуйста, был ли это какой-то сознательный подбор или так определились обстоятельства?

— Моя специализация — деяния осветительных устройств. Я еще студенткой начала учиться историей осияние и осветительных устройств и всегда оценивала светильники не как особенно бытовые вещи, а как один из наиболее кованых вещей российского декорационно-практического художества и важное аттестат образной культуры всевозможных веков. Любая галерка для замка или большего имения была не только творением художества, но и новым шажком прогресса: в их создании специалистами подлаживались новые ткани и технологии.

Пристроившись в аспирантуру, предохранила диссертацию «Российская светильник начала XVIII — первой половины XIX века: приписывание, классификация, взгляды экспонирования». Дальше я наступила трудиться в музей-усадьбу «Останкино», где теперь хранится самая большущая в России сбруя осветительных устройств с более целой типологией. Могу заявить несомненно: любая из моих тем, любая из занятий поочередно добавляла прошлую.

— Поведайте, пожалуйста, об одном из наиболее уникальных проектов — «Останкинской Пьете». Откуда возникла идея? Кто получал участие в плане?

— Храмовая группа «Оплакивание» — бревенчатая резная композиция, изображающая Богородицу, оплакивающую валяющегося на ее коленях Христа, — чудесный эталон для российской благочестивой изваяния.

Сортировка подобных экспонатов «с историей» — это всегда забавно. Обычно по ним есть некоторые основные публикации, но, как закон, они старые. Наш академический коллектив дополняет данные, отыскивает увлекательные данные, которыми желается поделиться. Это и притягивает тех, кто настает представляться с нашими числовыми программами.

Над оцифровкой и твореньем VR-проекта «Останкинская Оплакивание» работал огромный коллектив. Коллеги много водились с музеями, где есть аналоги предоставленного киносюжета, произвели интересную, на мой взор, сборку. В процессе работы над планом впервые была установлена деяния происхождения «Пьеты», что еще больше усиливает ее ценность и как жемчужины художества российской духовной резьбы, и как создания художества.

Академическими работниками проделана большая работа по атрибуции, а затем уже была сделана оцифровывание наиболее вещи. Благодаря осуществлении нашего он-лайн-проекта и появлению оцифрованной модели изваяния в 3D сейчас можно рассмотреть «Останкинскую Пьету» в наибольшем приближении, с многообразных ракурсов. Согласитесь, что это общедоступно не каждому посетителю музея.

Я же желаю пометить вклад в реализацию проекта академического куратора — хранителя фонда «Иконы», старшего академического работника Марии Кондаковой и управляющего экспозиционно-выставочного отделения Полины Город.

— Чем выделяются древние усадебные обладания с сохранившимися коллекциями от классических художественных музеев?

— Мы видим, что максимум надсад было приложено ранными поколениями хранителей к этому, чтобы исторически дорогие имения сбереглись до наших суток. Где-то выжили даже парки и аллейки, а где-то до наших суток докатились только фундаменты барабаших владений и дорожки. Именно потому достоверность добра в музейной экспозиции имения и играет такую большую роль. Даже если экспонаты не имеют ближного отношения к наиболее имению, вы в всяком случае попадаете в назначенную атмосферу — атмосферу романтики, спокойствия, площади, где время как бы обмерло.

Только в памятных имениях можно посмотреть на те объекты обстановки и багаж, которые были в имении изначально, которые относили первоначальным известным обладателям, резали в их жизни немаловажную роль. Через историю добра гости смогут проникнуться историей державы.

Но не стоит позабывать, что подобные экспонаты главны и для высококлассного общества: с них можно «считывать» мир информации, историю сотворения, историю собственников — а это иногда несколько семейств, несколько веков. А также это деяния приобретения музеем этого экспоната, деяния его ремонтов.

И, очевидно, у любого специалиста есть те темы, к которым он привязан, которые сопряжены с его вокруг интересов. Для него это не просто очередная интересная вещь.

Если же в коллекции музея подлинных имуществ чуть-чуть, то работниками музея все одинаково образовывается антураж, акцентирующий вкусы собственников, отблескивающий роли того времени, когда в жилье была жизнь и делалась деяния.

— В современных условиях безличная усадьба не избежит воздействия новых технологий. Насколько углубленно цифровизация уже просочилась в музеи малого формата?

— Все музеи обдувают числовую фиксацию коллекций. Но я желаю раздельно застопориться на том самом кажущемся простым процессе — фотофиксации.

Приступая к плану или точному процессу, мы обязаны соображать, какой-никакую цель гоним. Теперь это не всегда ясно. Кто этим фотоархивом будет воспользоваться и для чего? Для актив последной мишени очень главно свойство изображения. Потому фотофиксацию мы, пример, водим на разнообразных степенях и поделаем не только показ, но и фото в качественном позволении.

Если сообщать про малые музеи, они также ладят фотофиксацию собственных коллекций, размещая их в вебе. Хотя мы, к сожалению, не можем заявить, насколько верно они это мастерят. Тем больше что цивилизованные институции урезаны определенными потенциалами, выше каких прыгнуть не получится.

Я еще желаю обратить внимание на то, что фотоархив музейного фонда — это не что-то постоянное, выученное раз и на всю жизнь: фото постоянно необходимо обновлять. Предпринимать те же фото 2007 года — их уже нельзя употреблять. Позволение не то, угол не тот, техника применялась иная, не эдакая прогрессивная композиция. К сожалению, не все музеи смогут позволять себе постоянно повторять процесс отсъема коллекции.

Если сообщать о 3D-модификациях, на которые есть некоторый спрос, то, с моей точки зрения, тут главно свойство выполнения. В этом случае трудится формула «лучше уж никак, чем как-нибудь».

— Как происходит оцифровывание «непростых» предметов? Люстру ведь недостаточно просто сфоткать с многообразных стран. Было бы неплохо ее проанализировать и сфоткать еще отдельные подробности.

— Обычно подобные предметы, особенно обсидиан или, в нашем случае, балкон, — это сложносоставной объект. Оцифровать его можно только тогда, когда он будет изыматься из интерьера и спускаться на уровень человеческого роста. И тогда, безусловно, вероятно сделать полную фотофиксацию темы (разместив экспонат на специфическом подвесе). В этом случае можно будет со всех стран его сфоткать и заполучить ту самую 3D-модель.

— Что делать мелким музейным фондам, когда выясняют невзгоды? Какой-никаким типом они решают задачи?

— Первое и самое основное закон — управлению музея необходимо определить для себя, с какой целью мастерится оцифровывание и какие доборные преференции вероятно будет заполучить музею. Например, вероятно воплотить интернет-планы, выпустить полиграфию или швырнуть собственную линейку мерча.

Потом важна работа с коллективом. Любой музейный работник обязан не только заполучить распоряжение — принять участие в твореньи цифрового архива, но и осознать, для чего это необходимо ему самому, что приобретают публика, как это воздействует на будущее музея.

Достигли взаимопонимания с коллективом, но у музея нет снабжения. В подобном случае это оснащение надо отыскать, может быть, даже вместе со профессионалом, который может помочь. Стоит рассмотреть и сотоварищество. Музей может подогнуть некоторый контент, который будет забавно оцифровать партнерам. Поверьте, чудесные объекты есть в любом музее и в каждой коллекции. Даже в самом небольшем всегда найдется что-то интересное. И в любом музее есть то, что может быть забавно в рамках осуществлении партнерских проектов.

Больше того, есть еще один сложный вопрос, дотрагивающийся публикации следствий оцифровки. Если их поместить на неизвестной платформе, то люди смогут об этом никогда и не узнать, несмотря на то что контент уникальный. Потому числовые архивы надо как-то вводить в сайты самих музеев. Обязаны быть профессионалы, которые воспламеняются сайтом и его заполнением, PR-профессионалы, SMM-клерки. И вот видна большая разница между столицей и ареалами. В субъектах у музеев подобных знатоков может просто не быть.

— А как вы причисляетесь к привлечению к работам по оцифровке волонтеров и студентов институтов? Или лучше обходиться к знатокам?

— Тут двоякая положение. С одной стороны, препоручить раритеты учащимся иногда нельзя, с другой — если не верить, то у нас не будет реставраторов. Это подобно медицине: если студентов-докторов не давать к больным, то докторов из них не получится. Без практики у нас не будет вообще никаких профессионалов.

А значит, у университета, который подготавливает знатоков музейного дела, обязаны быть обусловленные договоренности с институциями и, основное, очень требовательные норма и закона, что и как будет происходить. В данной «провиантский цепочке» у всех есть свое пространство.

Безусловно же, возглавлять стажерами и волонтерами обязан человек многоопытный, который может не только порассказать методологию, но и пояснить, а в случае надобности и осуществить эту произведение собственными ручками. Спрашивается и самое деятельное участие тружеников музея, пример хранителей фондов.

Тогда практика будет полезна и для студентов, и для музея, и для братии.

 
Заказать звонок