Юлианна Караулова: «Песни нам писал Ваня Ургант»

О Малолетстве В БОЛГАРИИ

– До 11 лет я вместе с родителями плут в Болгарии. Безусловно, я помню этот период. Но относительно очевидно я помню себя, наверное, лет с 8-девятое, а до этого момента – такими вспышками. То есть у меня нет вот прямой разборчивых, точных, долго... мемуары. Но ребячество в Болгарии было пригожим. Я обучалась в офигенной школе, у меня были нехилые товарищи. Я помню даже предварительную группу, в которую прогуливалась перед обучением. Затем, безусловно, когда мы переехали в Столицу, все резко для меня трансформировалось. На тот момент Москва была совершенно неизвестным городом, невзирая на то, что я тут родилась. Потому что все-таки именно тут прекратилась инстинктивная часть юношества. Мы укатили, когда мне исполнилось, наверное, года четыре или лет пять. Вот, потому, когда мы возвратились, наступил очень сложный период, потому что там сохранились все мои товарищи, излюбленная школа и все мои игрушки. При переезде потерялась большая коробка, в которой они находились. Вот так в 11 лет я простилась с малолетством. Я соображала, что у родителей также собственные трудности, сопряженные с новосельем, с занятием, с деньгами. И в совместном, не посвящала их в какие-то собственные психологические невзгоды, с которыми я пыталась на тот момент управляться сама. Это очутилось замысловато, меня не сразу приняли в свежей школе. Было нелегко и в обучению. Вот потому тогда я так резко остепенилась.

О Столице

– Теперь Москва – мой любимый, родимой городок. Правдиво разговаривая, я почитаю странствовать, но я не представляю, что долгое время могла бы существовать где-то в ином месте. Потому что для меня это городок номер один по всем параметрам: по энергии, по ватерпасу, качеству жизни, сервиса, по способностям, по числу талантливых людей. Но на самом деле, безусловно, Столицу я влюбилась не сразу.

Первое время я ее не то чтобы не ненавидела, но не кормила безличных благосклонностей. Мне казалось, что это очень холодный, посторонной, вовсе не мой городище, но влюбленность, она, видите ли, наступила со ино.

О НАЧАЛЕ КАРЬЕРЫ

– На «Фабрику звезд» я попала в шестнадцатилетнем возрасте. К этому моменту я поспела поучаствовать в кастинге журнальчика «Yes» на конкурс «Лицо года» и позаимствовала там второе пространство. После этого я участвовала в кастинге в группу «Yes», перестала его, приступила петь в коллективе, который случал одинаковый журнальчик. Песни нам писал Иван Ургант. Тогда об этом никто не ведал, потому что Иван выбрал скрыть об этом прецеденте, но теперь его не скрывает, потому я могу об этом раскрыто сообщать. Но судьба группы не определилась, потому что люди, которые осуществляли ее в авральном режиме, ежемесячно отвечали журнальчик. Безусловно, им было не до музыкального продюсирования. Наверное, раза два-три мы выступили на парочке событий книгопечатного дома, каких-то дружеских журналов и фактически, событиях журнальчика «Yes».

ОБ АЛЛЕ ПУГАЧЕВОЙ

– Я так волновалась в ходе этих отборов, что абсолютно утратила постижение. Я вообще не помню, как зашла в этот зал, где штудировал кастинг. Тревожилась так, что просто не обдавала. Помню, что Алла Борисовна, собеседуя со меньшей, попросила меня спеть. А еще справила: «Где вы обучитесь?» Я сказала, что в Институте теперешнего художества, на кафедре эстрадно-джазового вокала. Тогда я только поступила в вУЗ и еще не поспела завязать образование. Я помню, что она сказала: «Это приметно» – эдаким гласом. Я разливалась англосакс(онс)кую песню Мэри Джей Бладж. Это было один-единственное, что я создала. Я очень опасалась, что меня просят минуть что-то на российском, потому что в главном об этом просили всех. Но меня довольно скоро стали, произнесли: «Сразу слыхать, все классно, не надо тут зазнаваться, поведайте про себя». Я сразу постигнула, что на самом деле Алла Борисовна – очень простая в общении и что, безусловно, первое время мы все ее опасались, но она очень несложной в добром толке этого слова человек.

О МАКСИМЕ ФАДЕЕВЕ

– Максим Фадеев – мой продюсер на «Фабрике звезд», у нас складывались великолепные отношения. Максим меня удерживал с наиболее приступила. Он как-то вот безоговорочно в меня верил и с первоначального кастинга устремил на меня внимание. Я помню, что, когда на плане сохранилось человек 30 (если я не заблуждаюсь, прошло 18). И мы все вот эти 30 человек торчать в кабинете у Константина Львовича Эрнста, где нас поспрашивали. Нас там по череда о чем-то узнавали, говорили про контракты, что вероятно, из нас будут сделать группы. А в окончании справили: «Есть ли у вас какие-то вопросы?» Правдиво разговаривая, не помню, о чем желала справить, но я помню, что раскрыла рот, желала подать вопрос, но затем сконфузилась. И Максим такой: «Что, что, ты желала справить, о чем заявить?» Я помню, что мне было так славно, что он адресовал внимание на этот аспект. На этом плане Максим презентовал мне крыла, представил меня с музыкой, подучил работать на сцене, вынудил уверовать в себя, потому что я, безусловно, была очень нетвердым в себе мужиком, певцом и даже девушкой. А Максим поселил в меня веру в себя, за что я ему очень признательна. И очень круто, что минуя столько лет мы с ним осуществляли общество. Причем это было его предложение. В прошлом году вышла песня «Тем, кто вблизи». Я очень обожаю эту нашу службу: и клип, и песню. Потому мы до сих пор сберечь теплые отношения.

О «ГОРЯЧИХ ФОТО»

– На самом деле мне, как и вообще всем условно юным и даже не очень певицам, предлагали ссаживаться в крепких журнальчиках, но я всегда отказывалась. Но тем не меньше, я принимала участие в честной фотосессии, будучи чреватой. Выдающийые кадры, которые, как мне представляется, есть почти у любой дальнейший или третьей брюхатой женщины. Я снималась нагою с утробой, там все прилично, все заперто. Но мне представляется, это очень благовидно, нежно, не вульгарно. Я против тривиальности, особенно деланной тривиальности. А если все-таки сообщать о фотокарточках в крепких изданиях, то там снимки именно такового характера. При этом я довольно часто облицовываю какие-то весьма открытые кадры у себя в соц сетях. Но мне представляется, это иное. Я их облицовываю просто потому, что это благовидно, нежно. Есть в этом какая-то бабья мощь, всемогущество и все эдакое. И эти кадры не призывают к какой-никаким-то определённым усилиям, на которые все же наставлены фото в мужеских журнальчиках.

(Ольга Смелых, «Телепрограмма», 3.06.2022)