Михаил Турецкий: «Под финал концерта я чувствую такую власть над залом — что бы я ни сказал, это могут воспринять как руководство к действию»

О ТОМ, КАК ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ

— Концертом в Кремле 17 апреля. А вообще, юбилей — это трагедия с нюансом праздничка (глумится). Есть различные шутки по этому поводу. Кто-то сообщает, что юбилей — это много цветков, но ты еще жив. Я на самом деле в полном экстазе от данной даты! Один-единственное, праздничек сегодня обязан быть в атмосфере времени.

Меня переполняют виднеясь. Концерт — признательность родителям, собственным преподавателям, собственным корням, собственной семье и основное — собственному народу, который образовал меня как артиста, уверовал в меня и без спонсора позволил мне учиться творчеством все эти годы.

О СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ

— «Какое у вас семейное состояние?» — «Безнадежное, товарищи, безнадежное!» (насмехается). Люди и по 50 живут. Это еще не наиболее огромная цифра. Пример, мои предки были вместе 66 лет.

Если бы не отец, вряд ли она бы осталась жива. В 1940 году папа нечаянно вернул в Белоруссию. Увидел прекрасную даму и полюбился. Матери было 17 лет. Папа не представлял жизни без нее и вывез ее в Столицу. А затем завязалась война, в Белоруссию пришли немцы. Всю мамину семью засыпали. Заживо.

О КОНЦЕРТАХ НА ДОНБАССЕ

— Мы часто заезжали на Бассейн. Там у нас всегда было очень много почитателей, как и в других городах Украины, которые остаются до сих пор. В Луганске есть цирк, в котором мы раз полдюжины обозначали. В Донецке нашей площадкой был оперный театр. Это очень цивилизованные мегаполисы, большие, увлекающиеся.

О ВНЕСЕНИИ ЕГО В СПИСКИ «МИРОТВОРЦА» НА УКРАИНЕ

— Все эти годы я альтруистично, от чистого сердца нес влюбленность, свет, дружескую дружбу в мегаполиса Украины и владел подобной рецензия оттуда (четыре аншлага подряд в самом большущем зале «Ковер Малороссия»). И когда, по мнению свежей власть, я стал представлять запугивание сохранности, то я никак не мог постигнуть: ну как эдакое может быть? Мы никогда не теряли связи с нашими автокефальными поклонниками. В 2013 году я даже был председателем коллегия «Боя хоров».

То есть уровень репутации «Танец Турецкого» зашкаливал. Мы напевали в том числе на украинской мове. Мы ничего не выдумывали, мы так ощущали. Я вышел из Советского Объединения, для меня Киев или Одесса-мама — это то же самое, что Петербург, Ростов или Город. Это целое пространство, это наша земля. Как в кинофильме «Брат-2» — «это всё мое родимое».

Нас там обожают и ожидают, а то, что мыслит на эту тему правительство, с мнением люди совсем не бьется. Никто не мыслит про расположение люда, только про возню общественно-политическую и как бы побольнее отоварить. Власть утилизируют артистов как обменную монету. Им можно побольнее врезать. Мыслят, наверное: «Ах, известный Турецкий, начинать наотмашь по щеке ахнем». Так и отклик, и дебош.

О СКАНДАЛАХ

— Могу пошуметь. Но думаю, что негодный мир лучше добросердечной стычки. Самая наилучшая потасовка — та, которой получилось избежать. Если бы Александр Сергеевич Город исключил дуэли… Я недавно был в Пятигорске, защищал на могиле Лермонтова и лил топкие слезы. Что за кошмар приключился в следствии какой-то бредовой стычки, что такового светоча и гения мировой российской версификации в 27 лет отобрала бредовая размолвка?

О Фанатах

— У артиста есть комната. Если ты поклонник, то ты чуешь, что сообщает твой идол, и обезьянишь на интуитивном уровне.

Вы видите, под финал выступления я ощущаю таковую администрация над претензия — что бы я ни сказал, это могут понять как руководство к усилию. Подобной уровень открытия сердца и души и уровень доверия, что ты можешь положить им в этот момент что угодно. Поэтому если артист моден, то любое мнение обязан вешать.

О Грезе

— А она есть. У меня огромный коллектив. Всех этих людей я обожаю, за них отвечаю. И хочу, чтобы я мог эту созидательную лабораторию сберечь, чтобы у меня на это достало сил и средств. Это же моя жизнь. Вот такая у меня есть несложная сегодня греза.

(Зоя Игумнова, «Извещения», 08.04.22)